Завтрак мы разделали в две вилки до обидного легко, я даже призадумался о том, что иногда рано вставать полезно, чтобы урвать от жизни такую вот нежданную радость. Мик заныкал сковороду под стол, чтобы не пришлось мыть, вытащил из шкафчика банку с кофе, и вот тут–то у нас начались проблемы.
Первая из них позвонила в дверь, и Айрин содрогнулась. Вот тебе на. Меня она, значит, совсем не боится и даже готова стукнуть при встрече, а от обычного звонка трясется. Странно это. В моем доме самое страшное, после паука в чулане — это я. Но есть в этом содрогании и доля истины. Приличные люди в мою дверь не звонят. Они вообще обходят мой дом за милю. Почему–то. Или уж вламываются без звонка, с воплями «всем стоять, ПОЛИЦИЯ!!!».
— Ждем еще кого–то? — осведомился я у Мика. С него станется открыть у меня на кухне симпозиум раскачанных теток. А может, это тот прозреваемый мною Лу Ферриньо. Тогда фону и открывать. Пока они будут толкаться своими анаболическими анатомиями между стеной и вешалкой, я успею добежать до канадской границы и вернуться с циркулярной пилой, против которой поди еще подбери аргумент.
— Неа. И так перебор процентов на…
Мик мучительно уставился на Айрин и даже попытался посчитать ее на пальце, однако считать до одного оказался не горазд, так что замолчал и обиженно задвигал ушами.
— А ты? — поинтересовался я у самой Айрин.
— М–может быть. Надеялась не дождаться…
— Все так плохо?
— Лучше не открывать.
— Тааак! — подхватился Мик с энтузиазмом. — Я пошел?
Ну вот еще. С такого козыря сразу ходить — даже не смешно. Попробуем–ка мы сперва по–хорошему.
— Я пошел. Ты прикрывай.
— Зер гут, — подытожил фон и полез в чулан. Во дает. Совсем паука не боится, это ж надо.
Я прошествовал к двери, на ходу приглаживая волосы. Оказии, они разные бывают. А вдруг… Нет, я все понимаю, вряд ли, чудес в природе давно не бывает, но — вдруг?… Надежда умирает последней.
Я открыл входную дверь.
Надежда умерла в жутких конвульсиях. Передо мной стоял сумрачный тип латинского происхождения, лет эдак сорока, на вид так еще гаже меня, в инвалидного покроя костюме и галстуке типа «на спор надел». Если бы на него кекнула птичка, я бы нимало не удивился. Этую птичку немедленно канонизируют, а в ее птичьем раю признают парагоном и выдадут целую корзину вкусного хлебного крошево за финальную реализацию самого нечистоплотно–птичьего предназначения. В общем, дрянной человечек пришел, совершенно несимпатичный и даже в какой–то степени идиот, ибо явно не рассчитывал столкнуться со мной.
— Э, — выдал он глубокомысленно.
А кого, интересно, ждал? Зорро? Вчера пусть приходит — я здесь живу.
— Дайте догадаюсь, — сказал я. — Вы Свидетель Иеговы или продаете тальк от блох. Кучи чемоданов с тальком не вижу. Итого — Вы Свидетель.
— Чего? — уточнил собеседник отвлеченным тоном.
— Вынужден отказаться вступить в ваши ряды, но, может быть, возьмете буклет Кришны, корешок от билета на самолет и… и… и картинку «раскрась сам»? — (чего только не валяется у меня на тумбочке в прихожей). — Всего за два доллара познаете тайны индуизма!
Кстати, суперпредложение. Туева хуча тайн за два паршивых доллара. В следующий раз надо просить червонец, не меньше.