Лес был дикий, нехоженый, неприветливый, заваленный буреломом, с торчащими тут и там замшелыми валунами. В этот неуютный пейзаж запросто могла бы вписаться избушка на курьих ножках. Лес был смешанный, с шуршащими плотными, будто монетки, листьями осинами, усыпавшими землю мягким толстым слоем хвои лиственницами, светлыми мазками березовых рощиц и стройными рядами полуголых стволов сосен.
Мелкие кустики лесных ягод устилали землю, словно ковер. Самой вкусной и единственной, чье название знали спутники была голубика – кисленькая, сочная, с ярко выраженным вкусом. Подосиновики – переростки торчали повсюду не таясь. Из конкурентов – только белки. Жарили грибы на раскаленных огнем камнях, как на сковородах, либо на тонких прутиках.
Катастрофически не хватало крайне нужных вещей: ножа, топора, походного котла, куска мыла, в конце концов. Никогда не ходивший в походы Стратег таких мелочей не предусмотрел. Катя, раз и навсегда зарекшаяся по пути на плато использовать свои способности, отчаянно пыталась сотворить хотя бы последний (кусок мыла). Казалось бы, это должно быть ничуть не сложнее мандарина. Но если их Катя производила, словно горячие пирожки, то мыло не выходило никак. Руслан, сопя от натуги и смешно сдвинув брови, тоже пытался. У него не выходило и вовсе ничего. Видимо, для акта творения недостаточно было потенциально имеющейся способности, нужно было особое душевное состояние – страх смерти, испуг, отчаяние, в котором организм мобилизовал бы все свои резервы и стал способен на чудеса.
Купание – забытая, казалось, навсегда роскошь, было ежедневным занятием. Невзирая на холодную воду, повизгивая, покрякивая, да прикрывая причинные места, точно футболисты в ожидании пенальти, купались все. Пожалуй, озеро было единственным местом, кроме дыма костров, где можно было хоть ненадолго избавиться от прилипчивой мошкары.
Судя по всему, на плато сейчас было лето. Хотя о причудах климата в этом ставшем реальностью будущем оставалось только гадать. Днем температура была более, чем комфортной, ночью, конечно, холоднее. Иногда шли дожди, заряжая порой на весь день. Отсюда, с плато, Луна не казалась огромной и зловеще красной, а имела вполне привычный вид. Будет ли зима, когда и какая она здесь, оставалось неясным.
Окрестности путешественники исследовали планомерно и систематически. Это был край озер, рек, речушек, ручьев и водопадов. Такого изобилия последних видеть никому еще не доводилось. Большие и маленькие, грохочущие и журчащие, уступчатые и отвесные, прыгающие по заросшим ярко-зеленым, похожим на губку для мытья посуды мхом камням и низвергающиеся лавиной с мириадами брызг, в которых стояла радуга. Так, двигаясь вдоль ручьев и речушек и любуясь красотами, путешественники обследовали все соседние долины. В одной из них нашлось вытянутое озерцо с изобилием рыбы, во всех прочих, более каменистых, змеились безымянные ручьи и речушки, прыгая с камня на камень. Уходя с каждым разом все дальше и дальше от лагеря, они видели все тот же пейзаж: морщинистые горы со срезанными макушками, изобилие вод, камней и дремучих лесов.
«Думается мне, надо пойти дальше. Местность здесь мы уже обследовали и для зимовья она не самая подходящая. Пресную воду, рыбу, грибы да ягоды мы тут везде найдем. А нам бы надо пещеру какую, если зимовать придется. Да и землица получше нужна, по весне огород развести. А то здесь только каменюки и растут,» – высказался однажды Никимчук.
Резон в его словах был, и еще какой. Нажарив про запас рыбы и грибов, чтобы не медлить в дороге, тронулись в путь. К исходу третьего дня путешествия ничего из искомого найти не удалось. Горы тянулись чередой, словно дисциплинированная очередь в кассу супермаркета, долины сменяли одна другую, но были похожи, будто близнецы-братья, водопады расцвечивали мир радугами в облаках водяной пыли. Выбрав сухой, каменистый пригорок, спутники развели небольшой костерок и, поручив присматривать за ним выбившемуся из сил Руслану, разошлись в разные стороны: собирать дрова, ломать еловый лапник, ловить рыбу.
Сырые дрова дымили немилосердно. И непонятно, что было хуже: разъедающий глаза дым или вездесущая мошкара. Насовав в костер дров про запас, отчего дым и вовсе повалил трубой, Руслан растянулся подле него на земле и крепко зажмурился, чтобы дым не попадал в глаза. Ноги гудели, как церковные колокола. Он так устал, что не хотел ни есть, ни пить, только свернуться калачиком и уснуть. Так оно, наверное, и случилось, и спать бы мальчишке дальше, если бы не ткнулся ему в щеку холодный нос, да не засопело над ухом.