Острый звериный дух перебил дымную вонь. Руслан оцепенел от ужаса. Боясь распахнуть глаза и увидеть нечто страшное, от чего зашевелились волосы на его голове, парень сделал то, что делают все дети: залезают в постель и накрываются одеялом с головой. Лучше убежища и не придумаешь. Не открывая глаз, он медленно свернулся клубочком, закрыл лицо руками и притворился мертвым. Нечто сначала ткнулось холодным носом ему в ухо, пощекотало усами шею, а потом, царапая, потрясло за плечо. Пережить этого Руслан уже не смог. Заорав, что было мочи, мальчик вскочил на четвереньки, потом упал на попу и отполз назад. Поначалу он и не разглядел ничего в плавающем вокруг дыму, лишь мгновением позже заметил два желтых, любопытных глаза припавшей к земле большой кошки. Кошке было не страшно, а интересно. Она поводила ушами с длинными кисточками и шумно принюхивалась. Бежать было некуда, позади, за спиной лежал чехол с пожитками. Не отрывая глаз от неподвижной кошки, Руслан сунул руку за спину и выудил из него загадочный прибор. Шар удобно лег в руку, щупальца крепко обвили запястье и поползли вверх. Кошка, тем временем, не видя опасности, поднялась на лапы и подобралась поближе. Руслан выставил вперед руку и снова закричал. Отверстие с другой стороны шара распахнуло веки, из него вылетел белый сгусток и мгновенно облепил кошачью морду. Липкая белая паутина растеклась по морде животного, загустела и мигом окаменела. Кошка взвилась в воздух, она не могла дышать, ничего не видела и потеряла обоняние, потому как ноздри, глаза и пасть оказались залеплены непроницаемой, затвердевшей массой. Кошка пятилась назад, каталась на спине, пытаясь всеми четырьмя лапами содрать с морды ловушку. Угодив одним боком в костер, она взвилась вверх на всех четырех лапах и понеслась в сторону леса. Подоспевшие к этому моменту взрослые лишь проводили обезумевшее животное взглядами. Щупальца с руки Руслана бесшумно втянулись внутрь прибора, отверстие закрылось, рука мальчика разжалась, и шар упал на траву.
«Это кто? Рысь? Рысь что ли?» – возбужденно переговаривались мужчины.
«Она, чертовка любопытная.»
«Руслан, ты цел? Что ты с ней сделал?»
«Я не знаю. Это все шар. Из него как выскочило, как прыгнуло ей в морду и прилипло, кажется,» – возбужденно зачастил Руслан.
«Так, значит, это оружие. Я так и знал,» – бережно поднял шар Андрей. – «Не боевое, а так, пугач.»
«Парализующее, для усмирения беспорядков.»
«А это как посмотреть. Если рысь не сможет дышать, то очень даже боевое.»
«Или клеевой пистолет для гигантских поделок.»
Эксперимент провели тут же, не откладывая, на побуревшим от старости, щепастом пне. Вылетевшая из шара белая, липучая масса растеклась по нему, словно шоколадная глазурь по торту, забилась во все трещинки и щелочки, намертво стянула подушечку любопытного Андреева пальца и схватилась, точно цементная стяжка. Отодрать её ни с пня, ни с пальца не было никакой возможности. Гладкая, глянцевая поверхность поблескивала в лучах заходящего солнца и не позволяла даже поцарапать себя. Она не размокала в воде и не таяла от жара костра. Пострадавший за общественное благо Андрей размышлял, задумчиво почесывая макушку.
«Мы теперь и поохотиться можем. На того же лося, скажем. Только стрелять надо не в морду, а по ногам. Спеленаем его, как младенца, чтобы не дергался.»
«А потом? У нас даже ножа нет, чтобы зарезать. Да и думаешь, он даст тебе к себе близко подобраться? А если и сумеешь, то рискуешь получить копытом в лоб. Черепушка враз треснет.»
«Ну рыбу то мы приспособились остреньким камушком потрошить.»
«Лосиная шкура – это тебе не рыбье брюхо.»
«Первобытные люди справлялись как-то, и мы сможем.»
Контраргументов ни у кого не нашлось. Они ведь действительно справлялись, без ножей, топоров, рыболовных крючков и охотничьих ружей. Неужто современный человек с высшим образованием не сможет себя прокормить и защитить? Отныне решено было шар держать всегда наготове.
Жертва.
Нет человека страшнее, чем загнанный отчаянием в угол, тот, чьи затаенные надежды и чаяния разрушены в один момент чужой злой волей. А если этот человек – женщина, то он страшнее вдвойне.
У слабого человека в момент сильного душевного потрясения бессильно подгибаются ноги и руки повисают плетьми. Удар бывает так силен, что выбивает из головы все мысли, и бедолага, разевая рот, точно выброшенная на берег рыба, так и замирает в нелепой позе, когда поразил его гром, будто в игре «море волнуется». Глаза его, ничего не выражающие и пустые, словно вылаканная до дна толстостенная бутылка виски бездумно упираются в одну, только им одну понятную точку пространства и времени, боясь захлопнуться. Человек цепенеет и становится неспособным к каким-либо действиям, даже спасая свою жизнь. Зара была не такова.