Спрыгиваю на пол, чувствую в себе небывалую силу и здоровье, делаю отмашку руками и ногами, приседаю, отжимаюсь, бегу умываться.
На кухне хлопочет мать, на столе целая груда блинчиков, домашняя сметана, нарезана колбаса и сыр, дымится ароматный кофе.
- Выспался, сынок? - она улыбается мне и накладывает сметану в фарфоровое блюдце.
- Спал как убитый, ничего не снились. Или снились? - задумываюсь я.
Мать смеётся: - Значит, хорошо спал. Какие планы на сегодня?
- В военкомат схожу, затем, в Инкерман съезжу, прогуляюсь.
- С девушкой? - лукаво смотрит мать.
Неожиданно вспоминаю смешливые глаза Стелы, её запах, на душе защемило: - Нет, с напарницей, - уверенно говорю я.
- Понятно, - улыбается мать и треплет мне волосы.
- Не стал её переубеждать, наслаждаюсь домашней едой.
После завтрака врубаю Пинк Флоид, привожу в порядок форму, без колебания снимаю орден, хватит выделываться, всегда ощущал, словно украл его. Начищаю ромбик инженера, так будет лучше и на душе хорошо, что действительно заслужил, то и носить приятно.
Вытаскиваю "чёрное сердце", долго рассматриваю, он очень древний. Когда-то лежал на дне океана, мимо проходили целые эпохи, одних существ сменяли другие, он спрессовался с камнем, дно поднялось, образовались горы, приехала камнережущая машина выпилила блок и в результате он попадает ко мне - воистину, невероятное событие.
Держу камень в ладонях и всё сильнее понимаю, его необходимо беречь, а он словно ощущает мои эмоции, нагревается, по поверхности ползут золотистые искорки, несколько последних окаменевших ракушек отпадают, обнажая ровную, без изъянов, поверхность. Затем, словно успокоившись, он будто засыпает, становится холодным и тяжёлым.
Долго бреюсь, стараюсь срезать мельчайшие волоски, брызгаюсь одеколоном, и вроде как готов.
На прощание не удерживаюсь, хватаю из-за стола ещё один блинчик, мать целует в лоб, я сбегаю вниз.
Выхожу на улицу, раннее утро, незнакомая дворничиха самоотверженно метёт двор. Листья выпархивают из метлы и перелетают чуть дальше и толку от уборки никакого. Улыбаюсь, здороваюсь, она окидывает меня внимательным взглядом: - Новенький? - неожиданно спрашивает она.
- Старенький, - буркаю я и пытаюсь быстрее скрыться. Знаю эту породу, дай только зацепиться, не отцепишь, расскажут всё, и о внуках, о детях, о соседке Груне и т.п. Стоп! Когда-то со мной это уже происходило! Останавливаюсь как вкопанный: - Дарьюшка? - озаряет меня.
- Да, Кирюша, пойдём в дом, сынок.
Гл.11.
Упитанный чёрный кот, прыгает под ноги, одаривает жёлтым огнём глаз, важно идёт, до хруста задрав пушистый хвост. Дарьюшка приглашает на кухню, сажусь за стол, накрытый простенькой клеёнкой, но сверкающей чистотой. Стоит ваза с благоухающим варением, в тарелке, груда сушек, в пластмассовой коробке, аппетитное печение. Меня словно громом оглушило, это уже было!!!
- Вспомнил, родной? - она наливает чай в широкие, оранжевые чашки, садится рядом, смотрит на меня с жалостью, качает головой.
- Да, - с тоской вздыхаю я.
- С Переходом всегда так. Иной раз и не вспоминают, затем мучаются всю жизнь, пытаясь понять, то, что для них уже закрыто навсегда. Все путешественники во времени, это люди, прибывшие из других Реальностей, а не из прошлого или будущего, как это все ошибочно думают. Вот сейчас история, выбрав новый путь, пойдёт иначе, но совершенно в новом направлении, она не пересечётся с той точкой отсчёта, откуда ты прибыл, а та старая - так и останется, но никому не суждено узнать, что там происходит, да это и к лучшему. А вдруг грядущего уже нет? Пшик и всё! Пустое пространство даже без намёка на то, что кто-то когда-то жил, любил, страдал, созидал ... одно чёрное пространство, - Дарьюшка потирает искрученные артритом пальцы, горестно вздыхает. Чёрный кот прыгает к ней на колени, жмётся, требует ласки. Она чешет ему шейку, забираясь пальцами в густой подшёрсток, а он уткнулся в её ладони и фырчит от удовольствия, изредка одаривая меня злым взглядом, - ты, Кирюша, должен понять, многое тебе покажется противоестественным. Вероятно, и мнение сложится на некие события иное, но должен знать, весь мир держится на перетянутом волоске, лопнуть может! Чёрное иногда оказывается белым, белое - чёрным. Нельзя доверять никому, иной раз, даже своим чувствам.
- Но вам то, можно доверять? - едва ли с отчаяньем выкрикиваю я.
- Мне вообще доверять нельзя, - она смеётся, её зубы на удивление ровные, белые, без малейших изъянов. - Я даже не человек и у меня, получается, жить в различных Реальностях одновременно. В одной из них, мы пьём с тобой чай, в другой - сдираю с тебя кожу, в третьей - ты сжигаешь меня на костре.
- Ужас, какой, - морщусь я, но решительно не принимаю её слова на веру, её логика для меня непостижима.
- Не принимай близко к сердцу, в данный момент, мы пьём с тобой чай и я добрая бабушка для Ритули. Вот, подметаю двор, варю варение, встречаю таких как ты, - она лукаво смотрит. В её старческом взгляде глубокая мудрость и затаённая боль. - Ты меня не бойся, - она мигом подмечает моё состояние, - впору мне тебя бояться, - она ласково треплет меня по волосам. - Тебе ещё чая подлить, сынок?
- Да, Дарьюшка, он у вас необыкновенно вкусный, - успокаиваюсь я.
- И полезный. Если бы ты знал, сколько здесь различных трав. Как они необходимы молодому дракону.
- Какому дракону? - мне показалось, что я ослышался.
- Ты им являешься, ты!
- Дракон?! Это такая шутка? - я давлюсь чаем, старушка решительно стукнула мне по спине, и я с удивлением ощутил какая крепкая у неё ладонь.
- Какие тут шутки, - она неожиданно сердится, - вот так всегда с людьми, запрутся в своей скорлупе и боятся наружу выглянуть.
- Так всё-таки человек! - с торжеством ловлю её на слове.
- Вот глупый! Я так говорю, потому что ты используешь физическую оболочку человека, и мироощущение под неё, в некотором образе, подстраивается, чтобы легче жить, а на самом деле, твоя душа не человеческой природы. Тело это не критерий для определения какого-то вида, душа является всем. Поэтому учение Дарвина и буксует, они всю эволюцию подстраивают на совершенствование физических тел, но это в высшей степени глупо, эволюционируют только души и не важно, человеческие они или других существ!
- Значит, я оборотень? - от безысходности я едва не всхлипываю.
- Вот рассмешил! Оборотень! Ты дракон, к братству оборотней, поверь, не имеешь ни малейшего отношения, что б они тебе ни говорили. Ты неизмеримо выше их всех, в тебе заключена настоящая стихия, и, если она вырвется на свободу, может произойти нечто ужасное. Вот ты только сплюнул, - она укоризненно покачала головой, - и сжёг вражий флот. А если б ты по-настоящему разозлился? Трудно представить, что может произойти, необходимо научиться контролировать свои чувства и не поить камень кровью. Насколько мне известно, на сегодняшний день, вас осталось всего три дракона, но вы получили силу от всех, кого уничтожили за прошедшие века, да что уж тут скрывать, миллионы лет. Ты должен знать, Кирюша, драконы существовали разные и не все были справедливые как ты. Неизвестно кто победит, если ты будешь поить свой камень кровью, это очень опасно, я бы сказала - преступно. Ты и без него жил и больших неудобств не испытывал, не нужно искушать судьбу, от камней надо избавиться, каста Ассенизаторов сама справится со всеми проблемами. Ты, сынок, являешься оружием, которое рано применять, правильнее, твою находку, уничтожить ... вот и Анатолий Фёдорович Белов настаивает. Необходимо все три камня доставить в заброшенное метро, где тебя ранили. Там есть потайной зал, который нейтрализует действия этих чёрных камней и их можно взять в руки, чтобы использовать против врагов касты Ассенизаторов. В других местах, лишь драконы могут к ним прикасаться, иных - камни мгновенно убивают ... такая вот, на них лежит защита, даже не могу представить, кто смог наложить на них такую мощную магию. Я, так понимаю, ты с Катюшей согласен от них избавиться, но вот генерал - определённо нет, его подчинили драконы-убийцы, в этом однозначно уверен Анатолий Фёдорович Белов, и у меня нет причин в этом сомневаться. Я даже боюсь представить, что в какой-то момент, он догадается напоить камень кровью. Необходимо его изъять, хитростью или силой, это уже вам решать как, - Дарьюшка скорбно сжала губы, приложила к повлажневшим глазам носовой платок, тяжело вздохнула и вопрошающе на меня смотрит.