— Адам, я буду завтракать на балконе.
Слуга не отреагировал. Он дотолкал столик к креслу и только после этого посмотрел на меня.
Наверное, любая другая принцесса на моем месте мгновенно вышла из себя, но мама часто напоминала, что я и без этого не в себе… Я не стала кричать и топать ногами, как любила проделывать Астония, а просто еще раз повторила приказ. Слуга кивнул и взялся исполнять поручение.
Все же есть благо в королевской бедности: экономя на каждой мелочи, учишься ценить преданных короне людей. Жалованье слугам во дворце было куда меньше, чем у мелких помощников зажиточных купцов.
Адам переставил на балкон одно из кресел, закатил туда столик и выжидательно посмотрел на меня. Я кивком отпустила слугу и, как была, в одеяле прошествовала к столику. В кресло забралась с ногами, надеясь провести немного времени в одиночестве. Почему‑то так происходило, что именно за завтраком мама любила почитать всем домочадцам нотации. Годам к пятнадцати я научилась намазывать булочку вареньем, не обкапывая им скатерть от каждого громогласного слова.
Улыбнувшись вазочке с заманчиво блестевшим на солнце джемом, я вытащила из‑под салфетки кусочек хлеба и взяла в руку нож, собираясь первый раз за несколько дней поесть так, как хотелось: без свидетелей, не чувствуя спешки.
— Привет, — появившаяся на пороге Эврида шагнула ко мне и уселась на подлокотник. — Ты как? Очухалась?
Страдальчески оглядев столик и оценив, как много всего я не съем в одиночестве, я улыбнулась девушке и честно призналась:
— Не очень. Вздрагиваю при каждом стуке. Ты меня тоже напугала внезапным появлением.
— Да я сегодня и слуг в замке напугала, — хихикнула лошадница. — Они меня редко видят и каждый раз спешат убраться с дороги, пока я не взяла их в оборот.
— У тебя дурная слава в Стакрине?
— У меня дурная слава в четырех королевствах материка! — просветила меня джирганнира. — Хотя на родине обо мне говорят, как о примерной и скромной дочери вождя.
Я хихикнула и уточнила:
— Сочиняют?
— Не поверишь, но нет, — наигранно потупила взор девушка. — Для моего народа я веду себя тише некуда!
Мы посмеялись, и я таки приступила к завтраку, поражая Эвриду способностью утрамбовать в себя такое количество еды, что девушка задумчиво оттянула край одеяла, заглянула внутрь и спросила:
— У тебя там что?.. Еще две — три Ализы спрятано?
Я покачала головой и довольно запила бутерброды, булочку с джемом, яблоко, веточку винограда, чашку йогурта и дюжину шоколадных конфет чаем. Решив добавить к съеденному еще пару долек груши, я хитро подмигнула лошаднице и ответила:
— Это мой великий талант!
— Смотри, как бы он не превратился в пару — тройку… десятков лишних килограммов, — вздохнула Эврида и почему‑то осмотрела свой бюст, едва прикрытый лифом платья и полоской ядовито — зеленых кружев.
— Тебя принц Эвес все же уговорил на столицу вчера? — вытерев рот салфеткой, спросила я и встала, собираясь полюбоваться видом на город и за одно проверить, хорошо ли разросшийся плющ держится за металлические прутья перил. — Или силком притащил?
— Уговорить?.. Меня? — фыркнула девушка и тоже встала. — Если бы у него такое получалось, то Эвесу не приходилось бы гоняться за мной по всему королевству. Нет. Но вчерашнее происшествие и не напугало меня на столько, чтобы мчаться сюда в писках защиты.
— Тогда что же?
— Мы можем с супругом сколько угодно препираться, но он знает, как вынудить меня подчиниться. Иногда, — вздохнула Эврида. — Я могу показывать характер, могу даже пройти по столице в самом откровенном наряде или проскакать по элитным кварталам на лошади, но когда дело касается приемов во дворце, то приходиться строить из себя достойную Димитриона леди.
— И в чем же заключается это достойное строительство? — хихикнула я.
— В том, чтобы присутствовать на мероприятии, — простонала лошадница и тоже хихикнула.
Я захохотала над словами девушки и окончательно расслабилась. Будто и не было вчерашнего происшествия.
— Думала, буду дольше переживать из‑за случившегося, — поделилась я с Эвридой. — Не каждый ведь день в меня стреляют. Пытаются убить… Но сейчас я почти не думаю об этом.
Лошадница мягко улыбнулась, и я только теперь заметила, как морщинки лучиками разбегаются вокруг ее глаз. Сколько ей? Едва ли больше двадцати пяти, но солнце и ветер бескрайних равнин навсегда вызолотили кожу девушки, наградив опытом и волей.