Плата с рюкзаками упал на сиденье.
Варнава тронул с места.
—Понеслась!..
В Москву Варнава прилетел днем, во второй группе секьюрити. Рейсом «Трансаэро». В самолете успел поправиться. Окончание гала-банкета накануне помнилось как в тумане. Вернувшись в отель, с пьяных глаз потопал в номер Афганца, хотя днем сам проводил его в аэропорт Хитроу. Дверь открыл смуглый толстый индиец в простыне, у него была гостья. Никто из англичан — администраторов семинара — ничего путного тоже объяснить не мог. Мистер Жид, по всем данным, в списках участников не значился…
—Но как же? Он сидел рядом со мной…
Никто не понимал, чего он добивается. Полицейский, приехавший в «Черчилль», записал его паспортные данные. Не исключалось, что с получением визы на въезд в Соединенное Королевство впредь у него могли возникнуть осложнения…
«Свет клином на вас не сошелся…» Англия была, конечно, страна с возможностями, но на свете было немало и других мест… Он справился с порученным, Лондон больше не колыхал.
Жид должен был помочь Сметане и Серому в Израиле. Авторитеты еще заигрывали с Арабовым и «Белой чайханой» и не отказались от поездки к братве в Иерусалим.
Варнава и Жид были подельниками. Соперничество их тянулось давно. Варнава подстрекнул приятеля самым примитивным образом, каким никто бы из этих умников не догадался. «Взял с собой на к у к л у!»
Про Жида среди братвы ходили разные слухи. Говорили, что он отошел, что в нем не осталось ни капли воровского и он не способен больше ни красть, ни быть полезным для братвы. Позорная для авторитета, подло пущенная молва. Афганец знал об этих разговорах. Когда Варнава предложил прогуляться с куклой к лондонскому «Си-энд-Эй», в гости к родным российским фраерам, он легко согласился. Варнава ценил такое, потому что было оно и в нем самом. То, что всегда отличало вора от фраера… Кто не воровал по мелочам легко и бездумно, никогда потом не сможет сорвать банк в этой жизни!
Старая дружба была восстановлена.
Варнава передал приглашение Сметаны и Серого. Была подтверждена его безопасность. Он по-прежнему имел право вести дела, участвовать в сходках и вести образ жизни, соответствующий его положению в преступном мире.
Афганец улетел в Москву на встречу с авторитетами. В качестве живого гаранта выступал непосредственно Варнава.
Варнава чувствовал себя как человек, успешно выполнивший трудное дипломатическое поручение. Так чувствовал себя американский государственный секретарь Уоррен Кристофер, возвращаясь в Вашингтон после первых встреч с президентами Израиля и Сирии.
Первое разочарование пришло вместе с отрезвлением. О встрече с Жидом знал бывший мент, частный детектив. Чтобы показать сговорчивость, он послал Игумнову записку с именем Савона…
Главный же удар настиг Варнаву в Шереметьеве. Нисана Арабова замочили на рассвете… Жида могли убрать в любую минуту, после чего за его, Варнавы, голову как гаранта никто не дал бы и цента.
Шмитаря, Ершова — всю компанию РУОП отпустил. Тут была стена.
«Шайбу подставили… Вместо наркотика ему дали ампулу с водопроводной водой».
Управление по незаконному обороту наркотиков и Главное управление по борьбе с организованной преступностью МВД РФ уже несколько лет получали информацию о распространении на черном рынке значительного количества наркотического средства, имевшего синтетическое происхождение. В свое время на Новой площади в Москве была задержана некая дама — одна из активных распространительниц, в доме которой было обнаружено около семисот запаянных стеклянных ампул жидкости. Действительно ли Шайба имел к этому отношение…
Савельич лично обзвонил начальников розысков:
—Любые данные по синтетическому наркотику…
Кореша обещали.
Старший опер, ездивший по указанию Бутурлина в ДПЗ на Петровку, вернулся с пустыми руками.
—Туркмения по уши в дерьме и не откроет рта…
В камере Туркмения тоже молчал.
«Многие знания умножают печали…» — заметил еще израильский царь Соломон.
Бутурлин послал всех, спустился в буфет. Молоденькая простодушная овца из секретариата, постоянно встречавшаяся ему то в коридоре, то на лестнице, снова возникла впереди, когда он появился на первом этаже. Крепкие ляжки, высокая сильная голень. Почувствовав Бутурлина позади, овца истово-наивно завиляла опущенным задиком.
Видеофильм о похоронах Ковача на Ваганьковском кладбище снимали скрытой камерой с верхнего яруса звонницы, а Главную аллею — с крыши дома против ворот. Фильм смотрели всем руоповским кагалом, как крутой боевик с участием мировых звезд. Прибытие или отсутствие представителей столичных группировок тут же комментировалось. Наиболее известных исполнителей шумно приветствовали.
Бутурлин первый обратил внимание:
—На похоронах нет Савона… Надо срочно проверить! В Москве у него сожительница и ее внучка, крестница Савона…
Для всех, кроме Бутурлина, розыск преступника был исполнением чужих распоряжений, и лишь на нем лежала ответственность за выбор решения и отдачу приказа.
Снова дали кино. Крутые боевики подхватили черный лакированный гроб-футляр. Процессия двинулась в аллею.
В кабинет внезапно позвонили, Бутурлин снял трубку, несколько секунд слушал молча.
—Так…
Он никак не назвал собеседника. Присутствовавшим агентуристам не надо было объяснять — почему. Спросил только:
—Точно?
Он положил трубку.
—Авторитеты соберутся на поминки… В мотеле на Симферопольском…
Выброс бутурлинской энергии мгновенно возрос. Он с ходу доложил генералу:
— Главк пока не знает…
— Звони куратору, Бутурлин! А то я позвоню!
— Чтобы к нашему приезду в мотеле никого не было? Как в прошлый раз?! Не-е… Считайте, что я не докладывал!
Игумнов вышел из лифта. Апартаменты Арабова были отделены от лестничной клетки широкими, во весь пролет, металлическими дверьми, такие же, но узкие, наглухо преграждали доступ на этаж со стороны лестницы. Сверху смотрел глазок «телевизора», в данный момент выключенного. Игумнов прошел к внутренней двери, непосредственно в квартиру. Два сейфовых замка итальянского производства открылись так же легко, как и прочная бронированная «пладелэт» из Израиля, цеплявшая четырьмя стальными крючьями сердцевины пола и стен. Игумнов запер чудо-дверь, прошел внутрь. Внушительных размеров холл. За витражами была гостиная. Ветвистое дерево на широкой длинной лоджии… По другую сторону — кухня, спальни. Библиотека, она же кабинет Нисана. Осматривавшие квартиру до него оставили всюду следы пребывания — разбросанные вещи, бумаги. В кухне, на отделанных итальянским мрамором полках — неубранная еда, посуда. В гостиной царил относительный порядок: огромный, ручной работы ковер, начинаясь на стене, под потолком, плавно переходил на софу и продолжался на паркете, доходя до двери. Составив общее представление, Игумнов вернулся в прихожую. Осмотр квартиры он всегда начинал от входных дверей. Кроме того, следовало впустить специалистов по обнаружению подслушивающих устройств. Они вот-вот должны были прибыть.
«Академики» появились быстрее, чем он ожидал, сразу впятером — интеллигентные, не первой молодости, в белых сорочках, в галстуках, с техникой и спецодеждой. Все — профессионалы высочайшего класса бывшего КГБ. Работенка предстояла нудная, многочасовая. С шутками-прибаутками начали. Интеллектулам хватало общества друг друга. Они занимались своей работой постоянным составом, многие годы, по заданию всевозможных управлений и главков прежней власти и как ни в чем не бывало продолжали при новой.
К Игумнову у них вопросов не было. Он занялся своим делом. В ванной он обратил внимание на скомканные белоснежные салфетки. Они лежали на виду. Может, поэтому никто до него не обратил на них внимания? Сквозь нежнейшие волокна просвечивались следы чернил. Игумнов аккуратно развернул. На верхней округлым крупным почерком было выведено: «Чек на UBS».
Речь могла идти об известном швейцарском банке «Union Bank of Switzerland»…
«Кто это мог написать? Нисан?»
Ясность внесла другая записка. Текст был исполнен той же рукой: «Срочно проверь в сейфе у Нисана».
Написать ее мог только новый руководитель. Нисан к моменту ее написания был мертв. Адресатом скорее всего был ближайший советник — Рыжий…