Бутурлин не ожидал толчка — жестко влетел в забор спиной. Ниндзя — высокий, жердистый — огибая прохожих, уже бежал по направлению Октябрьской площади, к памятнику В.И. Ленина. У Российского пенсионного фонда он неожиданно завернул за угол. Может, там все это время ждала его машина «Дромита».
«Черт бы тебя побрал…» Кулак у Ниндзи оказался костлявый, острый. Вернувшись к себе, снова спросил о Савельиче.
—Нет, не звонил пока.
Бутурлин набрал номер следственного изолятора:
—Здоров…
У телефона был заместителя к у м — он дежурил от руководства Бутырки. Поболтали пару минут.
— Как там вор в законе? Афанасий?
— Сидит… — Кум хохотнул. — Что-то все больно им интересуются в последнее время! Министерство. Генпрокуратура. Федеральная служба. Адвокат достал жалобами… Прямо Аль Капоне российский!
— А кто Аль Капоне? Бывший вышибала публичного дома!
— Ты чего хотел?
— Допросить.
— Милости прошу, всегда рады. Кстати! Хочешь анекдот? Сообщение проскочило из камеры: «Бутурлин взял сто тысяч. В долларах…» Я как раз собрался тебе звонить…
— Смешно.
— Вот именно… Я не стал отсылать. Приезжай — заберешь!
Коллеги-оперативники были людьми тонкими. В том числе и заместитель по оперработе Бутырки. Ухо следовало держать востро.
Кумпроверял.
—Это ты зря! — Бутурлин засмеялся. — Взятка в крупных размерах! Пусть и начальство тоже повеселится!
Вообще-то последние недели Бутурлину было не до смеха.
«Шансы твои, Бутурлин, падают. Что-то носится в воздухе».
Он взялся за почту. Первым наверху лежал конверт.
«Москва, Шаболовка, РУОП. Бутурлину».
Бумага была направлена ему лично. Секретариат ее не зарегистрировал, генерал не наложил резолюции. На тетрадном листе посредине стояло печатными буквами:
«Бутурлин, достанут тебя и твою семью».
Обдумывать угрозу было некогда. Уже звонил телефон. Савельич с утра встречался со своей помощницей.
—Я хочу, чтобы ты подъехал. Встретимся у метро…
Они сидели у нее на кухне. Она налила ему самую малость «Абсолюта». Савельичу пора было на работу. Себе плеснула тоже. Квартирка была аккуратная, чистенькая. Сынок ее уже спустился во двор, в детский сад. Она помахала ему с балкона.
—Не тоскливо?..
— Живу сейчас с одним. Не знаю. Так-то он неплохой. К пацану хорошо относится.
— Наш?
— Азербайджанец из Нагорного Карабаха. У него там никого не осталось.
— Ты все в «Зеро»?
— А что делать? Женский коллектив…
Обо всем понемногу они уже успели потолковать. Она рассказала о менте, приезжавшем на вишневом «мерседесе», расспрашивавшем о Туркмении, о Шмитаре. По описанию он узнал главу охранно-сыскной ассоциации… Содержание бесед Савельич незаписывал и никому не докладывал: отношения были чисто дружеские.
—Барон активизировался, Пал Палыч…
Это она и хотела сообщить.
Боевик, задерживавшийся с ампулой триметилфентанила, в которой оказалась обычная вода, покинул место работы.
— Наркоман, которого он подкармливал, загремел в Ганнушкина… — Она имела в виду психушку.
— Мы собираемся брать Барона. Давно он был?
— Подходил тут к шоферам. К моему тоже.
— Пал Палыч?
— Да. Трос понадобился.
— Едут куда-то?
— Кто их знает? Трос длиннющий! Барона тут подобрал один человек. Интересный для тебя. Я их пару раз вместе видела. Волосы светло-серые, как олово или алюминий…
— Буду иметь в виду…
— Но ты осторожнее насчет меня, Савельич! А то пацаненок один останется!
—Ты меня знаешь.
—И о тросе ни слова! Барон — он ведь сначала оторвет голову, потом подумает… Говорить надо не с ним, а с его матерью. Она — мать, беспокоится…
Бутурлин приехал быстро. Заместитель ждал на остановке, как уговаривались.
Сообщение о новой связи Пал Палыча — с металлическим отливом волос — было кстати…
—Одного мужика отправили отсюда в психушку пару дней назад. Отравление новым наркотиком. Ширево он получил от Барона… Наркоман — это повод.
— Барона пора брать.
— Мать его тут. Торгует… Апельсины, бананы. Все с оптового рынка…
Он кивнул на ряд цветных тентов. Москва была раскрашена ими. Там же, вокруг столиков, впереди густо алели вынесенные на тротуар кресла кафе. Закрытый газетный киоск — тяжелый, скучный — отделял былое от настоящего.
—Сейчас она отошла… Подождем!
С ними одновременно появился патруль муниципальной милиции. Менты въехали на тротуар. Вышли. Мордатые, в кепи наподобие бейсбольных, куртках, заправленных в брюки. Несколько минут наблюдали молча. Задняя дверца машины оставалась открытой. Появившийся из-за ларьков кавказец знал порядок. Собрал с прилавков в пакет яблок, добавил апельсинов, бананов, отнес на заднее сиденье машины. Менты уехали.
—Знакомая картина, — констатировал Бутурлин. Номер патруля он все же запомнил. Для себя.
«Могут понадобиться…»
Баронесса появилась быстро. Гнутый носик, некрасивые беспокойные глазки, веснушки… Все остальное — цвет волос, губ, вторые брови — все было ретушь, краска, резина… Другие девки, торговавшие рядом, выглядели естественнее. Вроде его овцы. Они были девочками его двора. Детства. Савельич заговорил:
—У нас к вам короткий, но очень серьезный разговор… — Он назвал ее по имени-отчеству. — Мы из Регионального управления по борьбе с организованной преступностью. Я намеренно не стал вас вызывать. Поговорим тут несколько минут. Дело касается вашего сына…
Разговор продолжили у закрытого газетного ларька.
—Вашего сына собираются вызвать. Поговорить о вашем соседе-наркомане. Они вместе работали… — Савельич владел полным объемом информации. — Мы все знаем. — Он кивнул на своего спутника. — Это подполковник Бутурлин. Я — капитан Савельев…
Савельич сделал попытку показать удостоверение, соседка тут же ее отвела.
— Сосед этот уже не первый раз попадает…
— Я вас понимаю. Вы мать.
Прохиндейки эти могли обвести вокруг пальца кого угодно. Самих же можно было достать только через их деток. И именно детки пудрили им мозги, как хотели.
— Что мы предлагаем? Короткий, но откровенный разговор с вами. Ничего не пишем. Вы ничего не подписываете. И расходимся. На вашего сына падает подозрение, что он вместе с друзьями…
— С Шайбой, что ли?
— И с Шайбой тоже. Снабжал его наркотиком в ампулах. Шайбу вы знаете…
Шайба тоже хорошо знал своих убийц. Приятели его рекрутировались из нескольких групп: отбывавшие вместе с ним наказание, коллеги по спорту, по охранным агентствам, где он последнее время работал. По месту жительства. Он не поехал бы с чужими, малознакомыми за город поздно, зная, что на рассвете ему предстоит сопровождать Арабова.
— Почему он не держится от них дальше! Известный борец, чемпион…
— Так и будет! Сейчас объясню. У него теперь другое окружение. Он ушел из ресторана. Не знали? В фирмах этих… Каким бы мастером спорта ни был, а больше все на побегушках!
Говорила она тихо, прикрывала рот. У нее были проблемы с зубными протезами. Короткий взгляд словно обтекал предметы по периметру, не проникая вглубь, но все замечал.
—И того и гляди: убьют или за решетку отправят за чужие грехи. Друг у него…
— Это кто же?
— Вы можете не знать…
Женщина обвела глазами Савельича и Бутурлина, точнее, пространство между ними.
—Еще мальчиками бегали вместе. В одном доме жили. Мать у него в ВЦСПС. Завсектором. Наш отец тоже из Совмина.
— Плата?
— Да. Он тоже ушел из «Рыбацкого банка». Решили работать самостоятельно…
— Не вдвоем же!
— С ними третий. Наш тоже, русак. Приехал откуда из Ферганской долины…
— Вы видели его?
—Высмотрела. Они тут встречались. Сын сказал: «Не ходи!» Да где уж там! Материнское сердце…
Это было кстати.
— Какой он из себя?
— Высокий, располагающий к себе. Волосы серые…
— Серые?
— Как седые…
Цвет плохо поддавался описанию, но Бутурлин понял, чтои мать Барона, и источник Савельева, и Рэмбо говорят об одном.