Бойцы засуетились, закричали, и танк медленно начал разворачивать башню, наводя на нас ствол пушки.
— Мы же их от снайпера спасаем, а они нас вот как благодарят, — возмутился один из казаков.
И здесь мы все завертелись с бешеной скоростью — что такое танковая пушка, и что остаётся от попадания снаряда мы знали не понаслышке.
— Нужен «розовый дым»!!! У кого есть «розовый дым»? Быстрее!.. Быстрее!..
Бросаем «дымовуху» (сигнал «свои») на фрагмент крыши, она разгорается, и, к нашей радости, мы наблюдаем замешательство у казаков, находящихся рядом с танком.
В этой суете вопрос присутствия боевиков в доме с мансардой отошёл для нас на второй план, всех охватила тревога в связи с несправедливой перспективой быть убитым своими же бойцами.
Занят делом один только Ворончихин. Он сосредоточен, ловит в прицел бегущую фигуру человека.
Воспользовавшись суматохой, боевики решили покинуть свою позицию и начали по одному выбегать из дома. Ровного незащищенного пространства от двери до находящегося у ограды окопа, выводящего за пределы села, было немного — шагов двадцать, не более.
Вовка бил их «в лёт», как фазанов. Первый боевик рухнул сразу же, второй споткнулся и упал у самого окопа. Третьего пуля пощадила, он нырнул в окоп и исчез.
Это была одна из последних «троек», боевики покидали село, и лишь одиночная стрельба ещё некоторое время слышалась за его пределами. Орехово практически было взято нами, оставалось закрепиться на окраине, выходящей в сторону Старого Ачхоя, что и было сделано в течение ближайшего часа…
За то время, что мы находились в занятом нами селе, Ворончихин не оставил без внимания ни одно подозрительное строение, ни одну выгодную, с точки зрения снайпера, позицию. Уходил он, как правило, без предупреждения, и сделать с этим я не мог ничего. После возвращения Вовки из очередного «похода» я старался объяснить ему, что есть элементарные понятия дисциплины, что он подаёт дурной пример другим бойцам, что небезопасно ходить поодиночке по руинам. Он вздыхал и часто моргал глазами, похожий на школьника, не выучившего урок, искренне не понимая, что же он сделал плохого и за что его ругают.
— Я просто прошёлся здесь недалеко…
Спрашиваю его:
— А если на «растяжку» напорешься?
— Так я же это знаю, их легко найти…
В очередной раз махнув на Ворончихина рукой, прекращаю разговор, понимая, что все мои доводы бесполезны. Казаки смеются:
— Что с него взять? Маньяк…
Ворончихин был хорошим бойцом, но никудышным солдатом. И не смотря на это, мы прошли с ним вместе по всему боевому пути нашего батальона, и он не раз действовал в экстремальных ситуациях чётко и слаженно, проявлял смекалку, в которой часто проглядывался присущий ему юмор.
После почти недельного нашего стояния в Орехово, командование приняло решение вывезти нас из села на помывку в баню в «гарнизон» — так называемый палаточный городок частей и подразделений, раскинутый в поле между Ачхой-Мартаном и Катыр-Юртом. В баню уезжали взводами попеременно, дабы не оголять позиции, но мы приняли решение оставить в занимаемом нами доме двух казаков, одним из которых был Ворончихин, для присмотра за взводным имуществом. Вовка, как настоящий охотник, был готов искупаться на свежем воздухе, нагрев воды на костре.
В этот же день в село заходило подразделение Внутренних войск. Выезжая из Орехово, мы, оборванные и закопчённые, с достоинством, но в тоже время и с некоторой завистью смотрели на новенькую технику и хорошее обмундирование.
Останавливаемся у головной машины, спрашиваю у офицера:
— Где командир?
Офицер неопределённо машет рукой, мы выдвигаемся дальше и вскоре находим командирскую машину. Представляюсь:
— Я - командир взвода…Мы это село уже несколько дней держим, а нас свои же каждый день штурмуют…Будете заходить в село — не стреляйте, там боевиков нет, на позициях — казаки…
Командир в знак согласия кивает головой. Едем дальше, колонна тронулась с места, змеёй вползая на центральную улицу разгромленного села.
Уже при подъезде к «гарнизону» слышим в Орехово автоматные очереди. Казаки возмущаются:
— Ну попросили же по человечески…Зачем они палят?
— С испугу, не иначе…
Уже потом, со слов Ворончихина, мы узнали все подробности «штурма». Страху у солдат-срочников и впрямь было не мало, продвигались они по улицам в касках, бронежилетах, с оружием на изготовку, и начинали палить на любой подозрительный шум.
Вечером мы от души смеялись над рассказом Маньяка, удивляясь Вовкиной бесшабашности.
— Гляжу, «вованы» крадутся по нашей улице, прячутся за «броню». А мы только что разделись догола. Выхожу им навстречу, как есть, и говорю: «Вы куда, мужики?»