— А это у вас сын полка?
Многие казаки, возмутившись, «взвились коршунами»:
— Да у этого «сына полка» орден Мужества за Грозный!
Моложе его во взводе не было ни кого, но то, что у парня внутри есть стальной стержень, и он может дать фору кое-кому из старших, казаки поняли практически сразу. Нет, он был не из тех, кто пыжится, выпячивая перед народом свою показную воинственность, но имел в себе редкое качество, не теряя самообладания в ситуациях, связанных с опасностью, оставаться предельно сконцентрированным и, в то же время, к месту вставленной шуткой встряхивал некоторых бойцов и выводил их из транса. Обычно из состояния прострации в бою выводят ударом кулака или приклада, а вот так, по-мирному, получалось только у него.
Нередким было его шутливое обращение к некоторым молодым казакам — своим ровесникам:
— Ну, ты, чебуратор…
И в этом комичном производном от Чебурашки и Терминатора, явно несовместимых между собой понятий, была и вся нелепость войны, и приземлялась наша взмывающая ввысь гордыня, и улыбка подлечивала солдатскую душу, пробиваясь лучиком света через ежедневную серость. Применял Серёга слово «чебуратор» и по отношению к себе, и в этом была его простая, но глубокая мудрость: через смех над самим собой отсечь возможность хоть как-либо возвыситься над кем-либо из окружающих. А окружающие быстро подхватили новое словечко, и прилепили его Серёге в качестве второго имени, при этом (надо отдать им должное), не вкладывая в своё отношение к Николаеву ни капли насмешки или пренебрежения. Этого парня действительно было за что уважать: он спас наше отделение ночью на радиоэлектронном заводе в Грозном, когда первый услышал приближающегося противника и открыл по нему огонь из РПК.
Мы работали с ним в паре в бою под Старым Ачхоем, и я хорошо помню его состояние, сосредоточенное и, в то же время, шутливое, когда мы окапывались у дороги, пролегающей между этим аулом и Орехово. Позиции боевиков были внизу, огонь ими вёлся соответственно снизу вверх, поэтому мы быстро сообразили, что находимся в нейтральной зоне, высотою от земли метра в полтора, где можно себя чувствовать очень даже комфортно. Метрах в двадцати от нас в придорожном кювете лицом вниз лежал казак, которого сначала мы приняли за убитого, но вскоре поняли, что это не так: боец вздрагивал от срезаемых пулями и падающих на него веточек раскорчёванных яблонь. Серёга закурил и, кинув в казака камешком, крикнул:
— Братан, курить будешь?
Боец с трудом приподнял голову, быстро-быстро промотал головой в знак отказа, и вновь уткнулся лицом в землю, вжимаясь в неё как можно сильнее всем телом. Ядовитая инъекция страха размазывала человека, на какое то время убивала в нём возможность восприятия происходящих событий и своего места в них, лишала всех чувств и эмоций, кроме одного, вошедшего вместе с инъекцией в кровь и безраздельно подчинившего себе сознание.
А Чебуратор «хохмил», и в лицах, с выражением пересказывал эпизод из мультфильма про поросёнка Фунтика:
— «И пули свистели над нашими головами…», «А сапоги над вашими головами не свистели?»…
Он не раз вспоминал этот мультяшный эпизод и до Старого Ачхоя, и через восемь дней после него в Орехово, где мы опять «работали» вместе, и в горах, куда направил нас «указующий перст» комбата на следующий день после передислокации батальона под Шали. Пересказ этого эпизода был Серёгиным коронным номером, его визитной карточкой, и в этой присказке зеркально отражалась натура Чебуратора, большого и мудрого ребёнка, обожжённого войной, но не переломленного ею пополам.
И сейчас, в ситуации с отказниками он был одним из первых, кто своим выбором продолжения своей войны, подтвердил незыблемость понятий долга и присяги. Серёга встал со мной рядом, помог выкарабкаться из сложной ситуации, и, по сути, шаг этот он сделал, фактически ступая на последнюю в своей жизни тропу. А мог ли он поступить иначе?
Я не думал о том, кому же из казаков-минераловодцев, остающихся в Беное, и не вошедших в группу, отправляющуюся со мной в расположение батальона под Шали, поручить дело, которое в сложившейся ситуации казалось мне наиважнейшим. Чебуратор был первым сегодня, как был первым всегда и в строю, и по жизни, и я обратился именно к нему, интуитивно понимая, что Серёга порученное дело не бросит, не провалит, не подведёт и сделает всё, как надо, на пятёрочку:
— Нас остаётся на семь человек меньше. Надо бы подстраховаться, поставить при подходах из леса дополнительные «растяжки».