- Товарищ генерал... - решительно подняв руку, пробасил Лазарев. Георгий ничуть и не удивился инициативе мрачного полковника. Скорее уж он разуверился бы в собственной проницательности, не будь этой реплики. - Мы не готовы сейчас к переходу.
- Не понял вас? Ваши люди и не готовы? - бровь Геверциони иронично скользнула вверх, на губах скользнул едва уловимый намек на усмешку.
- Не так, - твердо возразил Лазарев. - Десант готов. Но, считаю, экипаж не выдержит перехода в таких условиях. Ночь, снег, неизвестная холмистая местность, леса. Плюс акклиматизация после пребывания в космосе не пройдена. Шок, усталость. Нетренированный человек не выдержит многокилометрового марша. Я считаю своим долгом отметить это, товарищ генерал-майор.
- Полагаете, я не понимаю, товарищ полковник? Если так, то ошибаетесь - прекрасно понимаю. - Геверциони опустил руки. Прохаживаясь на пятачке вдоль края стола, он продолжил объяснять. - Только нельзя нам здесь оставаться. По-хорошему, в идеале следует выступать уже сейчас. Бригада под прицелом. Пускай не на виду - спутники ослепли, метель, облачность. Но это не навсегда. Да и кто знает - засекли уже наземные станции? В любую секунду может накрыть ракетный залп. И всё - всё! - насмарку. Увы, но нужно идти. Даже задержаться до возвращения разведки с транспортом - и то не можем. Зубами тащить, волоком тянуть, но идти.
- Это хорошо, но куда идти? - иронично возразил полковник Гольдштейн. Тот самый третий из оставшихся - главный эскулап. И, надо сказать, вопрос ударил в самую незащищенную точку. Ответ у Геверциони, безусловно, есть. Вот только как отзовется он в сердцах и умах офицеров. Но слово сказано - отступать нельзя.
- На Норильск, - просто ответил Геверциони, ожидая реакции. И та не заставила долго ждать. Выдержка сделала своё - офицеры не дрогнули, не сошли с мест. Но в глазах мгновенно вспыхнуло сомнение, опаска, протест.
- Да, я понимаю ваше удивление! - с нажимом продолжил Георгий, вновь подавляя потенциальный разлад.
- Далеко, согласен. Но именно туда нам нужно идти... - заметив шевеление в задних рядах, Геверциони повысил голос. - Отставить разговоры! Поздно жаловаться - я вас предупреждал с самого начала: будет сложно. Если кто-то против - пусть выскажется открыто. Готов объяснить когда все соберутся через час подробно: что, отчего, почему.
Но предупреждаю: разброда и шатаний я не допущу. Мы здесь не на форуме - на войне. На фронте можно сказать. По законам военного времени за саботаж и дезертирство предусмотрена известная кара. И, уверяю, рука не дрогнет. Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда исполнять шагом марш!...
Влекомые волей генерала, уверенностью и напором, офицеры молча разошлись, ныряя в объятия набирающей силу вьюге. Вместе со всеми ушли Ильин, неразлучная тройка помощников, оставив командующего в одиночестве. И Геверциони, не теряя времени, вынужденно подступился к неизбежному. Как деятельный, энергичный человек, Георгий воротил нос от бумажной волокиты - особенно ненужной, отвечающей не пользе дела, а устоявшейся формальности. А сейчас Геверциони в одном лице вынужден сочетать закон, власть и справедливость. Всесильный триумвират. Генерал получил, проще говоря, ничем, кроме здравого смысла, не ограниченные полномочия.
Увы, но на деле это означает не столько повод для зазнайства, но титанический объем работы. Во-первых, ведение протокола, журналом, дневников, отчётов... Во-вторых, тщательная - со всеми подробностями - разработка и описание стратегии-тактики действий. Еще на аппарат командующего ложится задача по политическому просвещению бойцов, пропаганде, разведке и контрразведке. И в довесок к тому многие-многие 'должен', 'обязан', 'необходимо'...
В сложившихся условиях эти бесчисленные требования - сущее издевательство. Ведь весь 'аппарат' генерала состоит из одного человека. В определенном смысле можно рассчитывать на Ильина, но лишь изредка - нехватка офицеров вынудила не то, что бывшего чекиста, но даже раненных и членов экипажа (даже элиту - навигаторов и штурманов) подвизать к делу. Временно пришлось отпустить и верную троицу подчиненных.
Серый от злости и усталости, Геверциони ожесточенно склеивал листы карты. Каверзные бумажки сопротивлялись изо всех сил: то разлетаясь от сильного вздоха, то насмерть криво схватывались краями - никак не желали терять свободу и независимость. Отчаянно бормоча под нос вовсе непечатные словеса, Георгий чудом сдерживался, чтобы не сорваться. Но как же, черт возьми, надоело! А ведь впереди еще выступление с речью перед войсками на торжественном построении. К которому даже не подступался...
Откинувшись на спинку кресла, Геверциони обессилено запрокинул голову и прикрыл глаза ладонью. Положительно, обстановка сложилась паршивая - и будет хуже. Впереди не только сравнительные мелочи. В худшем случае, если подтвердиться версия агрессии внеземной силы - предстоит марш на добрых две с половиной тысячи километров. Как пройти? Бесчисленные вопросы и никаких ответов. Что, если база разгромлена? Есть смысл идти? Станет ли сила сводной бригады сколь-нибудь значимой против неизвестного противника или окажется ненужным ребячеством? Даже хуже - глупой жертвой тысяч, тысяч жизней? Если напал живой, знакомы противник, то не окажется ли потерянное на лишние маневры время решающим?
Нет ответа, как ни бейся. Хотя бы разведка, хоть один рейд! Узнать обстановку и сделать выводы. Но первый шаг, увы, придется делать в неизвестность. Не получается по-иному. И только надеяться остается, чтобы неизвестность не обернулась пустотой...
Заставив себя прерваться, Геверциони пару минут просидел без движения, смежив веки. Сон не пришёл - лишь непрочное марево забытья. Но и в этой дремё не нашлось покоя: на застывшем серой грубой маской, с заострившимися чертами лице лишь сильнее проявился внутренний конфликт. Мышцы то и дело непроизвольно, резко сокращались, искажая лицо бесчисленными гримасами, заставляя генерала словно в приступе нервозности рывком выворачивать голову из стороны в сторону. Глаза под дрожащими, напряженными веками блуждали, не зная покоя. Нет, мир никак не желал отпустить человека из рук, но лишь все сильнее наваливался на плечи.
Наконец генерал решительно отнял ладони от глаз. Пара резких взмахов головой - и мысли вернулись в относительный порядок. С новыми силами генерал окунулся в бескрайнюю прорву дел, мрачным утесом нависнув над устланным бумагами столом. Тут и тщательно отобранные, рассортированные документы: черновики, чистовики, справки, отчёты... И часа не прошло, а геометрическая пропорция роста волокиты невольно заставляет задуматься. Рядом отдельной стопкой чистые карточные квадраты. Стопка листок к листку, вкладка к вкладке каждая до последней пядь мира. В добавок к физической - точная спутниковая. Конечно, фотоснимки не вчерашние и даже не позавчерашние, но и не старше трех недель. Срочный спецзаказ ко времени выходом флота на учения. Старые комплекты уничтожены, а новые, прибывшие со сменой вахты, под пристальным взглядом капитанов легли по сейфам.
Невольно Геверциони с теплотой - и вправду удивительно! - подумал о высшем командовании. Проигнорировав факт, что и сам относится к генералитету. В моменты рефлексии, не чуждые и контрразведке, Геверциони не упускал возможности разложить по полочкам, раскритиковать действия армии. Увы, выходит много огрехов. Даже если общая линия верна, часто на местах реализация из рук вон. Практика наказуемости инициативы до сих пор не изжита, вот и приходится расплачиваться... Хотя и наоборот случается: непонятно откуда взявшуюся чушь на местах изо всех сил облекают в рамки пристойности. Не жизнь, а танцы на минном поле.
Но сейчас излишняя забота как нельзя кстати. Советское командование затрат на обеспечение войск не жалеет: раз нужно, то будет всё и ещё сверх того. Благодаря кропотливой работе академиков от меча запас живучести таков, что в любой точке земного шара экипаж с пассажирами не только выживут, но и останутся грозной боевой силой. Тут уж конечно не только карты - они лишь верхний слой айсберга. При желании после посадки можно не только разобрать арсеналы. Каждый узел, большая часть деталей шлюпки двойного назначения. В благоприятных условиях и каркаса не останется. Но сейчас, увы, нет времени на месте собирать технику. Необходимое успеть унести - и то хлеб...