На миролюбивый почин генерала офицеры ответили скупым, но искренним, одобрительным ворчанием. Позволив эмоциям улечься, Геверциони продолжил:
- Теперь позвольте про технику и зеленых человечков... Куда уж без них! Взялся за гуж - теперь буду держать аттестацию! Впрочем, здесь, увы, пока кратко. Ни о первом, ни о втором у ГБ нет данных точных...
Здесь Геверциони слукавил. Обрывочные данные есть. Толку от них, впрочем, для войны чуть. Настоящей, конечно. Это в лабораториях высоколобые с азартом в игрушки играли - не на одну научную степень намоделировав. Но здесь дело другое. Тут умирать придется не бумажным макетам, а самым что ни на есть живым советским людям. Которым умирать-то совершенно и не с руки.
В очередной раз рискуя, прежде чем обнадежить, Георгий решил выдать негатив. И опять офицеры оказались выше всяческих похвал. Даже шокирующее заявление, фактически означающее, что о вероятном противнике ничего не известно, не выбило из колеи. После свое оплошности как-то совестно было выискивать с азартом соринки в чужих глазах. Скорее даже мобилизовало. На лицах офицеров уже ни следа прежнего легкомыслия. Внутренне люди признали реальность угрозы. И теперь уже думают не о том, как бы поставить её под сомнение, а исключительно о борьбе. Хватило силы духа и мужества, чтобы принять вызов! Да, теперь это уже другие бойцы. Пускай не в горькой копоти сражений, не обагренные своей и чужой кровью, но уже не вчерашние изнеженные мирной жизнью. Позади первая боль утраты, первый позор отступления. И выдержали! Геверциони именно этот ответ прочёл по десяткам сосредоточенных, решительных взглядов, по плотно сжатым губам и застывшим в напряжении - будто мраморе - лицам.
- ... Единственное, что нам достоверно известно, агрессор обладает неограниченной возможностью контролировать электронику...
- Это означает, что современную технику мы априори не можем использовать? - уточнил Раевский. Вопрос вырвался мгновенно, чуть ли не одновременно со словами Геверциони. И поразил в самую уязвимую точку. От взгляда Георгия не укрылось: офицеры, инстинктивно распознав масштаб значения каждого слова сейчас, разом смолкли. Десятки глаз словно абордажные крючья впились в генерала - и освободится от теперь ох как непросто.
- Да, - кивнул Геверциони. Ощущая, что с каждым вопросом всё увеличиваются ставки. Всё выше над обрывом, все ближе, ближе к краю... Однако, несмотря на риск, Георгий решительно продолжил. - Более того. Даже если техника и сохранит работоспособность - нет гарантии, что не подведет в настоящем бою. То есть не сработает, как ловушка для излишне наивных, откровенно глупых или просто ничего не подозревающих.
Фактически, сейчас Геверциони собственноручно ставил крест на сопротивлении. Враг - неизвестен, численность - неизвестна, возможности - тоже неизвестны. То есть не просто неизвестны, а к тому ещё и потенциально огромны. До самого смелого неприличия. А свои силы - разве что для смеха. Как говорится, плюнуть и растереть. Что сейчас армия без техники равноценной или хотя бы относительно близкой по классу с противником? Да что армия - страна! Несуразность в чистом виде. Воплощенный наяву огромный казус. Исчезла основа - и теперь от славных гвардейских веков до сегодняшнего дня расстояние оказывается внезапно вовсе незначительным. Эту мысль с ходу уловили и офицеры.
- Значит, воевать как в позапрошлом веке - с винтовкой наперевес? - прозвучала реплика с задних рядов.
Подобной прозорливости, замешанной на трезвом прагматизме удивляться не стоит. Это привыкшие к комфорту обыватели склонны теряться, сожалея о потерянных благах цивилизации и огульно обвиняя кого попало. А военные в этом плане думают совершенно по-другому. Потому что как раз их, в отличие от мирных граждан, после таких неприятных сюрпризов обычно начинают убивать. И уже одно это сильно способствует умению отделять главное от второстепенного.
Геверциони ждал этого вопроса. Более того - к нему генерал готовился, старательно вел обсуждение. Если бы офицеры увязли в пересудах, пережевывании всех открывшихся перспектив, то могло вывезти куда угодно - вплоть до полного краха. Что, говоря по-правде, будет иметь под собой основания. Георгий прекрасно понимал: проблем действительно много. А уж если представить ситуацию в целом, объективно...
Именно потому генерал с самого начала решил не заострять лишнее внимание на принципиально неразрешимых вопросах. Что толку? Геверциони сосредоточился на развитии активных локальных действий. Как верно подмечали предки: глаза боятся, а руки - делают. И теперь последний штрих...
- Не совсем. Как раз этого мы можем избежать, - спокойно ответил генерал. Ответил с уверенностью, достойной закаленного античного трибуна. На мгновение гранитная твердость, достойная скульптуры, объяла черты осунувшегося лица.
Заметив немой вопрос во взгляде офицеров, Георгий едва обозначил кивок - так плавно и небрежно движение. Геверциони уже понял, что смог, сумел. И прозвучавшие следом слова стали тому лишь необязательным подтверждением:
- Но ведь большая часть техники если сама не на ЭВМ, то косвенно связанна с ними. Авиация, корабли, танки, ракеты - все это теперь бесполезно. А что тогда остается? - Только ручное оружие.
- Товарищи офицеры, не все так драматично. Сейчас мы действительно не представляем сколь-нибудь значимой силы. И, увы, продолжим оставаться таковыми, покуда не вооружимся.
- Следует ли понимать в том ключе, товарищ генерал, что у вас есть предложение? - поинтересовался Лазарев. Самый прагматичный, наверное, самый опытный и закаленный, он всегда предпочитал абстрактные категории делам насущными: 'Как, чем и против кого воевать'. И сейчас полковник моментально вычленил главное в словах командира.
- Есть. Взгляните на карту... - вооружившись карандашом, произнес Геверциони. Быстрыми, точными уколами, словно выпады рапиры, продемонстрировал основные цели и маршруты движения.
- Сейчас мы находимся здесь: приблизительно на пятьдесят пять километров к юго-юго востоку от Нефтеюганска. В двадцати километрах на северо-запад - узловая станция Пыть-Ях, в тридцати на север - Усть-Юган. Первая часть плана: выступаем через два часа вдоль реки Пучипигый по направлению к узловой станции. Вперед идет разведка. Цели: исследование местности, текущей геополитической обстановки и ревизия армейских складов. Если все хорошо - связываемся с командованием и следуем приказам.
Мое личное мнение, но считаю, на этот вариант рассчитывать не стоит. Если все плохо - и это гораздо ближе к правде - продолжаем движение параллельно железной дороге по направлению 'Сургут - Ноябрьск -Уренгой'. Идем маршем на расстоянии не менее пяти километров, не выдавая присутствия. Конечная цель - Норильск.
- На Норильск маршем? Пешком?! Это же абсурд! -запас терпения у офицеров, кажется, иссяк. Взорвались, взъярились - как прорвало...
- Смирно!! - пророкотало в общем гвалте. Приказ наотмашь хлестнул по перегородкам и волной разбежался по металлу корабля. Геверциони стоял, упираясь костяшками пальцев о столешницу. Лицо генерала сделалось необычно жестким, злым - будто выточенный из камня грозный языческий божок. Черты заострились, словно тени в полдень, залегли глубокими шрамам. Живут лишь глаза: острые, беспощадные. Взгляд Георгия словно перст обвинителя скользил по сторонам, лишая дара речи, обрывая на полуслове.
Ошарашенные внезапной переменой, офицеры застыли по местам. Но лишь немногие - выполнив приказ. Все звуки исчезли, обнажив звенящую тишину. Только бушующий снаружи буран вдруг ударял крыльями по обшивке - что мятежной природе до людских игр? И сразу взял в тиски прокравшийся внутрь леденящий холод. Геверциони молчал.