Притихшая было ярость с новой силой вспыхнула во взгляде Роберта. Майор левой рукой схватил дрожащего Гольдштейна за воротник и пару раз хорошенько тряхнул. Так, что зубы клацнули. Затем вороненый ствол пистолета с силой ткнулся в дряблое горло доктора. От удара врач захрипел, зашелся в удушливом кашле.
- Говори, где она?! - прорычал Роберт. - Почему ты жив и здоров, драпаешь?! А её нет?! Отвечай!!
- Уберите! Уберите его! - тонко, протяжно завопил врач. На обрюзгшем лице обильно проступил холодный пот, а глаза мелко бегали по сторонам, то и дело возвращаясь к безжалостно уткнувшемуся в шею пистолету. - Убери-ите-е-е!!
Гольдштейн сидел, отчаянно вжимаясь в спинку сиденья, не решаясь стереть обильно бегущие по лицу слезы.
- Роберт! Роберт!! - Геверциони продолжал бороться. Заметив мелькнувшие между деревьев тени десантников, аккуратно подходивших к Чемезову со спины, он коротко мотнул головой. - Ты не прав! Никто её не посылал - она сама шла, шла по велению долга! Так было всегда! Не потому ли ты её любишь?!
Роберт вновь в нерешительности застыл, скосив растерянный взгляд в сторону Георгия. И Геверциони продолжал: - Нет, нельзя сдаваться! Роберт! Разве ты не знаешь её? Не так то просто нас взять! Она твоя жена, но она и мой товарищ! Я тоже беспокоюсь, но я верю! А ты? Ты веришь?!
Пистолет в руке Роберта дрогнул. Чуть-чуть, но Геверциони заметил.
- Роберт! Посмотри на себя! Что ты делаешь?! Что делаешь, говорю я тебе?! Ты же советский офицер! Вспомни, зачем тебе дано в руки оружие! Отвечай - зачем?!
- Защищать...
- Защищать народ и государство! Твердо стоять на страже интересов страны! Быть во всем - во всем! - образцом для подражания! А ты?! Посмотри на себя! - взревел Геверциони. - Что ты делаешь?! Тебе самому будет стыдно за такое поведение! Одумайся и прекрати, пока еще не переступил грань! Ты же советский человек!
- Я... - растерянно пробормотал Роберт. - Я... Я понял, командир...
Из обессилевших рук прямо на колени Гольдштейна упал пистолет. Чемезов, пошатываясь, спрыгнул с подножки и опустился на снег.
Остававшиеся за деревьями десантники хотели было скрутить майора, но Геверциони вновь отрицательно мотнул головой.
- Он офицер, а не преступник...
Но не успел Георгий договорить, как в происходящее события вмешалось новое действующее лицо. Доктор Гольдштейн зловеще ухмыльнулся:
- Сейчас я тебя, сволочь...! - и, схватив пистолет влажными, горячими ладонями, направил на стоящего на коленях, плачущего Роберта.
На долю секунду повисла тишина. А затем, отражаясь от деревьев, по ночному лесу эхом прокатился резкий звук выстрела...
...Стоявший за деревьями Косолапов не слышал всего, что говорил генерал - слишком далеко. Но вот слова майора он как никто разделял. И потому не испытывал к потерявшему над собой контроль чекисту ничего кроме подспудного одобрения. Ведь именно так Иван хотел бы и сам поступить.
От одной мысли, что где-то впереди под останками искореженных, оплавленных взрывом грузовиков осталась Лида, а этот дрожащий, исходящий потом доктор первым бросился спасть свою шкуру, в душе закипала злость. Возможно, будь у Ивана чуть больше времени, именно он бы сейчас стоял на подножке, целя штыком в брюхо полковника. Именно он стоял бы под прицелом и не хотел иной участи. И, может быть, тогда именно этот ГБшный майор один из немногих понял и принял такой поступок...
Но сложилось так, как сложилось. И единственное, что мог Косолапов сейчас сделать - защищать майора, оказавшись как можно ближе. Именно потому он и оказался среди смельчаков, решившихся подкрасться к Чемезову со спины.
Но вмешательства со стороны не понадобилось - генерал прекрасно справился сам. Иван не слышал, какие слова сумел Геверциони подобрать, но они подействовали. Майор опустил оружие и спрыгнул на землю. Ещё не придя в себя после шока, Чемезов бессильно опустился на колени и припал плечом к перепачканному снегом и грязью колесу.
Самое время было перевести дух - ведь все вроде бы закончилось благополучно. Печально, конечно, что струсивший доктор не получил по заслугам. Только Иван прекрасно понимал: ради мести одному подлецу не стоит губить судьбу отличного офицера. Косолапов мысленно пожелал удачи сидящему на снегу майору. В конце концов, несмотря на различия в званиях и должности, они, сами того не зная, оказались самыми близкими по духу людьми на этом клочке заснеженной тайги.
Однако оказалось внезапно, что еще ничего не кончено. Краем глаза уловив движение в кабине, Косолапов рывком вынырнул из мира грез в реальность. Дальше счет пошел на доли секунд. Тренированное тело автоматически, на одних инстинктах перекинуло из-за спины винтовку. Глухим лязгом отозвался предохранитель, хищно клацнул затвор. Но, поднимая к плечу заряженный смертью автомат, Иван видел - не успеть! Словно в замедленной съемке тянулось время. Казалось, сам воздух стал жидким, вязким. Прорываясь сквозь патоку, Косолапов изо всех сил спешил. И продолжал смотреть, как неотвратимо движется рука доктора, сжимающая пистолет. Не успеть! Вот уже палец тянет крючок. Кажется, что из ствола вырывается свинцовая смерть.
Но на самом деле все чуть иначе. Лишь потом Иван сумел восстановить в памяти произошедшее. Чуть раньше, опередив доктора на считанные доли мгновения, выстрелил Геверциони. Выпущенная генералом пуля угодило точно в нацеленный на майора пистолет. И, хотя Гольдштейн все же успел нажать на курок, выстрел ушел вправо. Затем невероятная сила вывернула из руки доктора раскуроченный ствол, отшвырнула далеко в лес.
Зашипев от боли, доктор прижал к груди вывернутые, разодранные в кровь пальцы. Устремив полный ненависти взгляд на Геверциони, он с процедил сквозь зубы:
- Подонок! Грязная тварь чекистская!
Но генералу было глубоко наплевать на слова. Наверняка, за долгую карьеру ему пришлось немало подобного выслушать. Не дрогнув ни единой черточкой лица, Геверциони спрыгнул на снег и пошел к по-прежнему сидевшему на снегу Чемезову.
- Как ты, Роберт? - присев на корточки рядом с майором спросил генерал. Грустно улыбнувшись, он взял Чемезова за плечи и обнял. - Не теряй надежду, пока можно. До самого последнего мига. Нельзя! Я тебе обещаю - сделаю все, что могу. Веришь мне?
Геверциони пристально посмотрел в полные тоски глаза Чемезова. Тот ответил робкой улыбкой. И в этот самый момент...
В этот момент и произошла наконец развязка, которой никто не ждал. Левой рукой Гольдштейн незаметно вытащил свой форменный пистолет и высунулся из кабины с криком: 'Подыхай же, грязная тварь!'
Геверциони ожидал чего-то подобного. Хотя нет. Честнее сказать - сознательно форсировал именно такое развитие событий. Георгий с первого взгляда, с первой секунды неожиданной встречи в лесу понял: не будет от совместной работы с доктором никакой пользы. Но обыденную натянутость отношений еще можно бы стерпеть, жертвуя личным ради общего. В конце концов, все они - в том числе и сам Геверциони - заложники обстоятельств. Никакой второй попытки не будет, как не напишешь жизнь с черновика набело. А, раз людям нужен врач, то он должен быть. И вопрос взаимоотношений с командиром стоит на последнем месте. Потому что настоящий командир в подобном случае спрячет свое самолюбие подальше.
Только дальнейшее развитие событий не способствовало мирному разрешению конфликта. Сумасбродный демарш Чемезова только окончательно и бесповоротно всё испортил. Теперь приходилось выбирать между плохим и очень плохим вариантами. Только благодаря невероятному везению Геверциони удалось выйти из положения с наименьшими потерями.
Несмотря ни на что, Чемезов по-прежнему оставался для генерала проверенным боевым товарищем. На майора можно смело рассчитывать в любой ситуации. То же, что он на время потерял над собой контроль - еще не показатель. И не такое с самыми волевыми людьми на войне может произойти.