При том, даже опустив оружие добровольно, Чемезов еще не вышел из-под удара. Сидящий рядом живой и здоровый Гольдштейн грозил остаться для многих воплощением произвола чекистов, очередной 'жертвой'. Учитывая же созревшую в душе полковника ненависть, не исключено, что он сам приложит деятельное участие. Такое развитие событий в итоге грозило серьезными проблемами. Идти на войну, осознавая, что армия расколота на враждебные группировки - самоубийство. Но не только для Геверциони - для всех. Враг ведь не станет разбираться, вникая во все хитросплетения. Потому в любом случае теперь живой и здоровый Гольдштейн - угроза общей безопасности. А значит - нужно подставить его, лишить благодатного ореола мученика...
Увы, Георгий не считал доктора Гольдштейна ни трусом, ни злодеем. Даже оскорбления не доказывали обратного, наоборот - подтверждали. Не стоит огульно осуждать, пока не известна подоплека. При этом Геверциони пришлось все-таки начать действовать. Более удобного момента могло больше не представиться. И оказалось бы поздно.
Георгий намеренно продемонстрировал открытое пренебрежение, повернувшись к доктору спиной. И ожидал пули. Обходя кабину грузовика, наклоняясь к Роберту - любой миг мог стать последним. Это отнюдь не было игрой: Геверциони не собирался делать что-либо вполсилы.
И все-таки в глубине души генерал не верил, что Гольдштейн решится на убийство. Пускай доктор обижен, пускай на взводе, но не похоже было, что истерика подчинила его полностью. Увидев перед лицом слепой зрачок ствола Геверциони не удивился. Именно этого, в конце концов, он и добивался...
Нацелив дрожащий ствол в сторону Геверциони доктор открыл огонь. Сухо щелкнули два выстрела. Генерал продолжал твердо смотреть - снизу вверх - в искаженное ненавистью лицо Гольдштейна, не делая попытки уклониться, спрятаться. Он просто смотрел в лицо смерти. И ждал.
Доктор успел выстрелить дважды, а затем прозвучал третий. Гораздо более громкий, чем предыдущие. И прозвучал он со стороны леса. Доктор внезапно дернулся, словно от удара током, схватился рукой за грудь. На светлой маскировочной расцветке куртки особенно четко виднелась обугленная дыра от выстрела. Сквозь отверстие толчками слабо выбивалась наружу темно-багровая кровь. Закатив глаза, Гольдштейн качнулся и кулем рухнул вниз - прямо на снег.
И только один Иван пока знал, что произошло. Как неожиданно пригодился досланный в ствол патрон...
Глава 29
Геверциони удивился, что остался жив. Все-таки то, что он только что провернул, было непозволительно рискованной авантюрой. На которую имел право прежний Георгий, но отнюдь не сегодняшний. Буквально минуту назад Геверциони взывал к совести Чемезова. А теперь пришлось напомнить и себе самому. Когда ты в ответе за тысячи человеческих жизней, изволь соответствовать. Время прочно забыть про риск и ребячество. Если только присяга и честь офицера для тебя - не пустой звук.
Георгий ощутил нестерпимый, жгучий стыд. Однако, события опять требовали участия и поневоле пришлось действовать. Уже в который раз забыв...
Поднявшись, Геверциони внимательно всмотрелся в темноту леса. Именно оттуда неизвестный десантник одним махом перерубил неудобный узел на шее генерала. Вернее - одним выстрелом.
Георгий смутно помнил: уговаривая Роберта, он заметил мелькнувшие среди деревьев три силуэта. А выстрелил только один. Что это? Простое везение? Хорошая реакция? Или же еще один 'мститель'?
Стрелок между тем не стал скрываться - смело подошел к Геверциони и отдал честь.
- Товарищ генерал-майор, рядовой пятой роты третьего полка 137-й гвардейской бригады Иван Косолапов.
- Вы стреляли, товарищ Косолапов? - спросил Георгий, небрежно кивая за спину.
- Так точно, - легко признал Иван.
- Что ж... - ответил Геверциони. - Я не стану скрывать, что благодарен за спасение. Однако вы ведь выстрелили не во врага, не в мишень. Перед вами оказался свой - советский человек. Пусть он перепугался, запутался. Пусть даже совершил серьезную ошибку...
Иван стоял навытяжку, пытаясь не показать, что не улавливает сути сказанного. 'Что хочет сказать этот Геверциони? Благодарит или отчитывает? С одной стороны - вроде бы благодарит, благо есть за что. Только вот впечатления такие, словно разнесли в пух и прах словно сопливого новобранца. Что самое паршивое - походя, небрежно... Или я все же что-то неправильно понял?'
Но, несмотря на старания, Ивану не удалось скрыть истинных эмоций от проницательного генерала.
- Не берите в голову, товарищ Косолапов, - мягко сказал Геверциони. На посеревшем от усталости лице мелькнула грустная улыбка. - Не принимайте на свой счет. Единственный, кто виноват в происходящем - так это я...
Не успел Геверциони договорить, как рядом, наконец, очутился запыхавшийся взводный.
- Товарищ генерал!... Лейтенант Мамин!... - переведя дух, взводный сосредоточенно вздохнул и уже собирался, было, продолжать. Но Геверциони остановил порыв в зародыше.
- Товарищ лейтенант, успокойтесь. Все нормально. Не надо оправдываться, если обстоятельства объективно сильнее вас. Как минимум - передо мной. Вы и ваши люди, в конце концов, - не волшебная палочка, чтобы по одному желанию чудеса совершать. Нет, не для подобного сумасбродства командующих вы здесь. А потому бросьте! Иначе ведь можно погнаться не за двумя, за всеми зайцами и прочей живностью сразу. Стоит ли говорить, каков окажется результат? - прервавшись на секунду, Геверциони присмотрелся к почтительно внимавшим бойцам. Все ли понимают? И понимают ли?
Судя по реакции, Георгий всё же смог достучаться. Как минимум лейтенант слегка приободрился. На раскрасневшемся от бега и волнения лице появилась робкая улыбка.
- Вину можно чувствовать там, где ты мог, но не сделал. За это я буду спрашивать, и спрашивать строго! - чуть наигранно пригрозил Геверциони. Затем, смягчившись, добавил. - А за остальное не беспокойтесь. Большего, чем можете, никогда требовать не буду. Ну а если все-таки сможете - честь вам и уважение. Поняли меня, товарищ лейтенант?
- Так точно! - бодро кивнул взводный.
- Тогда слушайте приказ. Во-первых, срочно осмотрите раненных в грузовиках. Если кому нужна срочная помощь - немедленно к нашим медикам. Если ничего опасного нет, готовьтесь к выдвижению...
- А как же остальные...? - не удержался взводный.
- Товарищ Мамин... - осуждающе покачал головой Геверциони. - Прерывать старшего по званию - это такая милая традиция 137-й гвардейской десантной бригады?
- Виноват! - скороговоркой отбарабанил лейтенант, вытягиваясь в струнку.
- Благодарю, - ехидно усмехнулся Георгий. - Я, в общем, не против инициативы, потому не стесняйтесь на будущее. Только уж будьте любезны - если не горит, оставаться в рамках. Поняли?
- Так точно, товарищ генерал!
- Отлично... Однако, суть вашего вопроса верная. И полностью соответствует духу момента. Естественно, возвращаться сейчас, не осмотрев место бомбардировки - неприемлемо. Нельзя оставлять наших товарищей, даже не попытавшись собственными глазами убедится в их судьбе.
А потому, пока большая часть бойцов обеспечит ремонт, мы с добровольцами отправимся дальше. До места не больше двух километров, значит должны уложиться в пол часа. Если обнаружим выживших и отставших - отправим сюда весть. Если нет - вернемся все вместе. Это во-вторых.
И последнее... Нужно похоронить полковника Гольдштейна. Похоронить как советского офицера. А так же опросить раненных и экипаж. Пока еще свежи воспоминания, необходимо узнать о судьбе как минимум всех пропавших без вести и погибших. Приказ понятен?
- Так точно, товарищ генерал, - бодро ответил лейтенант.