- Вокруг меня?
- Конечно! Нет, блин, вокруг Папы Римского! Хорошенькое дело! В бригаде за считанные часы третьего старшого теряем. Нормальная такая статистика. Да и майор лучше цербера подействовал. Ходил мрачнее тучи. Ни слова не скажет - только по сторонам смотрит, пристально так. И казематы Госужаса призывно так мрачными призраками в сознании всплывают. И от взгляда этого прямо тянет бежать срочно что-то полезное делать. Ну не меня конечно... Меня-то не проймешь такими шалостями. Но вот на 'мясников' подействовало.
Так, кстати! Вообще заговорился я... - безжалостно наступил балагур на горло собственной песне. - Вы уж как хотите, товарищ генерал, а я их, сердешных, зову. Ничего не поделать - инструкция.
- Тогда уж сразу до кучи и майора... - устало пробормотал Геверциони.
Удивительно, но недолгая беседа выпила последние силы. И это при том, что генерал вообще больше молчал. Изо всех сил стараясь не заснуть, Георгий пристально вслушивался в слова неизвестного коллеги по несчастью и звуки вокруг.
- Эй! Эскулапы!! - высунувшись за борт, раздраженно крикнул балагур. - Хорош ворон считать! Давай сюда! И майора-чекиста позовите!
- Ну вот, - довольным тоном сказал он, вернувшись на прежнее место. - Сейчас прибегут.
И действительно, уже через несколько секунд снаружи послышались тяжелое дыхание и громкий топот. С легким шорохом полог небрежно откинули в сторону - внутрь тут же рванулся мягкое предрассветное сияние. С непривычки глаза заслезились, взгляд расфокусировался. Прищурившись, Геверциони продолжал вслушиваться в происходящее. В конце концов, это единственное, что ему оставалось.
Протяжно лязгнули отпираемые запоры борта. Металлический стон слабым эхом пробежал по нутру кузова, отражаясь от стен и потолка. За этой поспешной неаккуратностью четко проглядывалась нервозность. Может быть даже искренняя.
Однако не это сейчас занимало мысли Геверциони. В конце концов, не так уж важно, насколько правдивы душевные порывы бойцов. Гораздо важнее узнать, что же произошло...
Увы, миг просветления оказался недолгим. Очередной неприятный удар нанесла слабость. Исподтишка, стоило Геверциони на миг смежить веки, навалилась уютной непроглядной пеленой истома. Одним рывком перепутались, переплелись в сознании мысли, а потом и вовсе исчезли. Только одно ощущение - невероятной легкости - затопило все естество. Качаясь на ласковых волнах, генерала неудержимо несло в сладостную темноту забытья.
Лишь услышав непонятный выкрик, Геверциони опомнился. Напрягая все силы переборол слабость. Возвращение оказалось быстрей и ожидаемо неприятней. Это было словно нырок в ледяную купель. Холодная дрожь волной пробежала по телу.
- Георгий Георгиевич! - вновь раздался сверху знакомый голос. Чемезов... Георгий сразу вычислил: майор взволнован, но старается не подавать виду. Хорошо старается - если бы не знать друг друга полтора десятка лет, можно не догадаться... - Георгий Георгиевич! Как вы?
- Отойдите! - еще одно действующее лицо. Это уже врач. В отличие от Роберта голос спокойный, разве что задерганный, раздраженный. - Майор, я к вам обращаюсь! Дайте пройти, в конце концов! Не загораживайте здесь мне тут!
На удивление Чемезов стерпел все реплики не проронив ни звука. Обычно майор остер на язык - что уж говорить об уме - и подобных оказий не спускал. 'Стало быть, - заключил для себя Геверциони, - переживает не на шутку ...'
Между тем над лежащим генералом сверху наконец возникла голова. Глаза еще не привыкли к свету, продолжали слезиться. Как Геверциони ни щурился, как ни старался - все же не смог сфокусировать взгляд. Вместо стройных черт лица угадывались лишь контуры, да ещё постоянно плавали в глазах бесформенные пятна.
- Ну-с... Как себя чувствуем, больной? - поинтересовался молодой врач.
- Хреново, товарищ доктор, - съязвил Георгий. Не смог удержаться от соблазна. - Но, если сравнивать с Бубликовым - неплохо.
- Очень хорошо, - медик пропустил остроту мимо ушей. - Больной скорее жив, чем мертв. Будем лечить.
Последняя фраза, по-видимому, предназначалась Чемезову.
- На что жалуемся? - менторским тоном продолжил врач. Складывалось ощущение, что они сейчас не трясутся в кузове армейского грузовика по заснеженным просторам тайги, а тихо мирно беседуют в кабинете поликлиники.
- На жизнь: как у того лося - чем дальше, тем всё хуже и хуже... - горестно произнес Геверциони.
- Да, это бывает, - понимающе кивнул доктор. - Однако вам, батенька, пора с хиромантией заканчивать. В вашем возрасте неограниченные нагрузки на организм дело рискованное.
- В каком смысле разрешите вас понимать? - вежливо поинтересовался Геверциони. Развернувшийся изысканный политес был ему по вкусу. Генерал даже чувствовал себя в привычной обстановке. Ведь именно плетением подобных словесных кружев он частенько занимался в промежутках между агентурной работой. И, надо сказать, находил в этом подчас алогичном процессе истинное отдохновение. Помимо того, что почти всегда это было смешно чуть ли не до истерики.
- А в простом, - беззаботно отозвался врач. По-видимому, он был отнюдь не прост. С ходу вычислив намерения пациента, спокойно принял предложенные правила игры. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы выздоравливало. Пусть даже дитятко и с генеральскими погонами.
- В очень даже простом, - повторил доктор. - Вы когда последний раз спали?
- Следует ли это расценивать как оскорбление и вмешательство в тайну личной жизни? - как ни в чем не бывало спокойным тоном уточнил Геверциони.
- Исключительно, - не моргнув глазом согласился медик. - Никаких сомнений, что это гнусная инсинуация. А вся информация немедленно будет использована для доноса.
- Вы меня успокоили... Тогда отвечу, - облегченно вздохнув, ответил Геверциони. - Только с одним условием: чистовик мне на подпись.
- Непременно, - заверил доктор. - Для вас приготовлю второй экземпляр. На добрую память.
- Весьма обяжете, - учтиво кивнув, ответил Георгий.
- Ну так как? Отвечать будем?
- Безусловно. Если не ошибаюсь - вчера.
- Очень, - пристыдил врач, осуждающе покачивая головой.
- Что 'очень'? - очень искренне удивился Геверциони
- Очень некрасиво, когда генералы обманывают, - охотно объяснили в ответ.
- Помилуйте! Ни единым словом! - оскорбился до глубины души Георгий.
- Товарищ генерал, - устало произнес врач. - Я тоже не первые сутки на ногах, нервах и стимуляторах. Мне ваше желание заняться словесной эквилибристикой понятно и даже местами - похвально... Однако не стоит сейчас начинать многосерийную оперу из разряда 'верно-неверно сформулировано'.
- Вы думаете?
- Уверен, - ответил врач с классической интонацией Демьяненко [34].
- Тогда... - Геверциони крепко задумался. Как ни старался, вспомнить все-таки не удавалось.
- Не помню, - наконец честно признался генерал.
- Во-от! - назидательно подняв палец, произнес довольный доктор. - Что и требовалось доказать. А ведь по свидетельствам майора Чемезова вы на ногах уже пятый день.
- Хм... Может быть, - после некоторых раздумий, согласился-таки Геверциони.
- Боже мой! - доктор от негодования театрально всплеснул руками - Нет, вы только посмотрите! Он еще сомневается. Вы не на привозе - здесь не обманут.
- Что я слышу! Таки вы одессит? - поинтересовался Геверциони.
- А вы что-то имеете сказать против? - добавив в голос неповторимый акцент, контратаковал доктор. - Или хотели предложить мне предложить свиную отбивную, а теперь вас мучает совесть? Я таки отвечу вам, что можете быть спокойны.
- Если я наступил на больной мозоль, так где вы были раньше? И только не надо устраивать истерик - мне есть ещё где испортить нервы! Кто как не я любит этот славный город? Не отвечайте - вы не можете знать! Кто сейчас помнит чумазого Жору Кучерявого с Пионерской...
34
А.C. Демьяненко, народный артист СССР. Имеется в виду эпизод из кинофильма 'Иван Васильевич меняет профессию':
Жена Шурика: <...> И знаешь... Прямо таки тянет устроить скандал...
Шурик: Не надо.
Жена: Ты думаешь?
Шурик: Уверен.