Она напряглась, глаза похолодели.
— Я никогда не захочу вернуться в ОЭС. А что? — она вдруг заволновалась, — Ты хочешь?
— Я…
Прежде чем я ответила, лифт открылся со звонком, и из него вышел Зак. Его взгляд нашел меня, и он нерешительно улыбнулся.
— Я думаю, он хочет, чтобы ты пошла с ним. Наверняка Абель ждет тебя, — сказала Холли, поднимаясь со стула. Должно быть, мое лицо выразило мою панику, потому что она добавила. — Не переживай. Мы увидимся позже.
Она быстро меня обняла. Я медленно повернулась, не желая отпускать ее, но она уже ушла к повару.
— Как прошла встреча? — спросил Зак, когда я подошла к нему.
— Хорошо.
Холли выглядела в своей тарелке, разговаривая с поваром, который, наконец, оторвался от телевизоров. Я не так представляла окончание своей спасительной миссии.
Зак больше не настаивал, но я видела, что ему интересно. Он пропустил меня в лифт и нажал кнопку -6.
Я взяла его за руку и сжала. Это казалось каким-то нереальным, что после стольких лет я нуждалась в его поддержке. Его бирюзовые глаза изучили мое лицо.
— Ты в порядке?
Я пожала плечами.
— Да. Просто столько всего, — я сглотнула. — И я нервничаю. Я впервые встречаюсь со своим… своим папой.
— Я знаю, — улыбаясь, ответил он.
Лифт остановился, и металлические двери разъехались с мягким свистом. Я задержала дыхание и вышла за Заком. За исключением отсутствующих окон, комната не была похожа на подземную. Стены, окрашенные в светлый, чистый белый, и пол, покрытый березовыми досками. Я чувствовала запах ванили и кленового сиропа. Комната была огромной — не менее восьми сотен квадратных футов — и квадратной. Судя по всему, это была одновременно гостиная, кухня и кабинет. Несколько дверей вели в другие комнаты. Одна из них открылась, и вышел мужчина. Он улыбался.
— Наконец-то, — сказал он. — Я думал, приготовленные блинчики остынут. Я не знал, что тебе нравится, но решил, что все любят блинчики.
Он был высоким, с короткими седеющими коричневыми волосами и, конечно же, бирюзовыми глазами. Я замерла. Я не могла пошевелиться, сказать что-нибудь.
— Они сделаны из смеси, и наверняка подгорели, так что не ожидай многого, — сказал Зак, смотря на меня через плечо. Что-то в его глазах я не могла понять. Может, волнение, смешанное с тревогой. Мы все ждали этого момента. Я не хотела создавать неловкость, но лишилась дара речи и чувствовала, как увлажнились мои глаза.
Абель поднял брови.
— Ты же любишь блинчики?
Он обращался ко мне, будто для нас совершенно нормально находиться в одной комнате, совершенно нормально, что он предлагает мне блинчики, будто мы присутствуем в жизнях друг друга, а не практически незнакомцы. Или, может, для него я не незнакомка. Он помнит события, что показал мне Зак, и наверняка множество других. Хотела бы и я помнить их.
Я резко кивнула.
— Я люблю блинчики.
Мой голос прозвучал так тихо, что не была уверена, услышал ли он меня. Абель шел ко мне, тепло улыбаясь. В уголках глаз собрались морщинки. Улыбается слишком часто? Хотела бы я присутствовать при моментах, оставивших морщинки на его лице. Я чувствовала, как образовывается комок в горле.
— Я ждал этого дня много лет, — сказал он, остановившись напротив. Он оставил несколько метров между нами, будто боялся, что я испугаюсь его близости. Я посмотрела на него. Вокруг рта появились крошечные морщинки беспокойства. Я, вероятно, выглядела так, будто собиралась разрыдаться в любую секунду.
— Да? — прохрипела я.
Он сократил дистанцию между нами и обнял меня. Мне понравилось чувствовать его сердцебиение напротив моего уха. Он был теплым и сильным. Мой отец. Вот что я должна была чувствовать все эти годы. Моя мать и ОЭС забрали у меня это чувство. После всех лет поиска чего-то, какой-то потерянной части меня, я собрала все кусочки своей истории. Я наконец-то стала цельной. Тепло наполнило меня, когда я сжала отца крепче, а он сделал то же самое. Слезы покатились из моих глаз.
— Скоро вся семья снова будет вместе. ОЭС держал нас вдали друг от друга слишком долго. После того как мы убедим вашу мать присоединиться к нам и освободим моего брата, все станет хорошо.
Я отстранилась с грустной улыбкой.
— Не думаю, что мама согласится присоединиться к нам. Она рассказывала мне, как ненавидит быть Иной, она мечтала только о нормальной жизни.
Его лицо потемнело.
— Нормальная жизнь. Кто определяет, что нормально, а что нет?