— В чем дело? — спросил он.
— Мы должны встать в конец очереди, — перевела я ему содержание разговора.
— Он что, рехнулся? — пробормотал Вальтер и повернулся к секретарю. Он все тщательно подготовил. Вальтер имел обыкновение разрабатывать стратегию на все случаи жизни и записывать свои планы на листочках бумаги. Он не курил, но вдруг у него в руке появилась пачка сигарет. Целлофановая обертка была надорвана, и в ней торчала свернутая купюра в пятьсот дирхамов.
— Извините, — сказал Вальтер и положил свой немецкий паспорт и пачку сигарет на стол секретаря. Этот маневр показался мне довольно неуклюжим. — Я — немец и хотел бы срочно поговорить с моим консулом.
Секретарь посмотрел на Вальтера. Это была очень неприятная ситуация. Он медленно вытащил купюру из пачки и небрежно бросил ее на стол.
— Спасибо за сигареты, — сказал он, — но у вас тут что-то попало в пачку.
Я прониклась гордостью за своего земляка, который не дал себя подкупить. Он с достоинством отклонил попытку коррупции со стороны моего жениха. «Один-ноль в пользу Марокко», — подумала я, и одновременно мне стало немного стыдно за себя, что я, подумав так, противопоставила себя своему будущему мужу, который к тому же действовал в моих интересах.
Тем не менее действия Вальтера возымели успех. Какая-то дама, говорившая по-немецки, вышла из задней комнаты, и они с Вальтером пару минут дискутировали о чем-то на своем языке.
Затем Вальтер сказал:
— Ладно, идем отсюда и перекусим где-нибудь. Через два часа виза будет готова.
Мы посидели в ресторане и еще до обеда вернулись в посольство. Виза действительно была готова; она позволяла мне находиться в Германии на протяжении трех недель.
Секретарь отдал мне паспорт прямо в руки.
— Если верить этой визе, — сказал он, — то через три недели вы снова будете здесь. Но вы слишком красивы, чтобы возвращаться сюда. Да хранит вас Аллах на вашей новой родине. Желаю вам приятного путешествия. Мир вам.
Он раскусил меня. Спускаясь по лестнице мимо людей, которые с паспортами в руках и с надеждой в сердце ожидали разрешения на доступ к лучшей жизни, я вдруг как никогда ясно почувствовала, что все здесь — это мое прошлое. Моя жизнь в Марокко закончилась, и меня ждала новая жизнь. Я боялась ее, но вообще-то она могла быть только лучшей.
— Может быть только лучше, — прошептала я по-арабски, выходя из посольства. — Может быть только лучше.
— Что ты говоришь? — спросил Вальтер.
— Может быть только лучше, — сказала я по-французски. Это был язык нашего общения. Немецкий я собиралась выучить только после приезда в Мюнхен.
— Будет лучше, — сказал Вальтер и взял меня за левую руку, потому что правой я все еще судорожно сжимала паспорт с драгоценной визой, которую мне так поразительно быстро удалось получить.
В Агадире Вальтер попросил меня:
— Дай мне паспорт, я буду хранить его.
Но я уже столько всего доверила ему — мое будущее, всю мою жизнь я отдала в его руки, — что мне хотелось оставить при себе хотя бы доказательство моей идентичности. Кроме того, я так гордилась визой, что мне обязательно хотелось показать ее своим двоюродным сестрам. Эта маленькая зеленая книжечка с моей паспортной фотографией и немецкой печатью являлась моим входным билетом в рай, если таксист из Касабланки был прав.
Дома все уже ждали меня. Комната была затемнена, как всегда, телевизор работал, дядя лежал на диване на спине и, кашляя, курил свою вечернюю сигарету. На полу стоял чайник с горько-сладким чаем жителей пустыни.
— Ну как, есть?
Я стала нагнетать атмосферу.
— Что?
— Ну, виза!
Я держала паспорт в руке, но еще чуть-чуть помедлила, наслаждаясь общим напряжением.
— Н-да, — медленно сказала я, — дело в том, что…
Я сделала паузу.
— Говори уже! — закричали остальные.
— Дело в том, что…
Я уже не могла больше тянуть.
— Да, у меня есть виза.
Лицо Рабии засияло. Джабер сиял. Муна сияла. Али с завистью уставился на меня. Он много раз тщетно пытался получить европейскую визу. Тетя Зайна и кузины улыбались с наигранной радостью.
Дядя Хасан схватил паспорт.
— А ну-ка, покажи!
Он медленно перелистал его, затем нашел визовую печать.
— Вот и прекрасно, — сказал он и засунул паспорт себе в карман. — Но это тебе не поможет, потому что твой жених дал нам маловато денег. Он нарушил договоренность. К сожалению, он не сможет забрать тебя с собой.
Я была потрясена, я чувствовала, как кровь отливает от моих щек. На глаза навернулись слезы, но я заставила себя не плакать. Мои руки дрожали.