– Почему же инквизиторы не чувствуют такой лжи? Этого не может быть.
– Что, если они не понимают, какие задавать вопросы? Мне тоже хотелось бы знать, почему, – серьезно сказал Доминик. – Но это ты инквизитор, а не я. Это твоя задача – знать верные ответы.
Я ушел, почти сбежал. Тяжесть сказанного грозила раздавить. Я не мог в это поверить, выталкивал услышанное, уверяя себя в том, что они лгут. Легко одурачить человека, который потерял способность вычленять обман. Невыносимо. Я сбил кого-то, мчась к своему шатру, совершенно уничтоженный. Может быть, я подозревал что-то подобное прежде, когда спорил с Робером Кре, когда уходил из аббатства, где запрещали задавать вопросы о Боге-отце, но никогда, никогда я не хотел, чтобы ответ был таким. Как могло оказаться ложью чувство близости Бога? Как жить в мире, где есть только люди, такие жалкие и такие несовершенные? Опровергнуть Доминика – вот все, чего я жаждал.
– Кари ждет тебя, инквизитор.
– Не сейчас.
– Это приказ. – Сорро развел руками.
В какой-то степени я был почти рад возможности двигаться, потому что никак не мог совладать с мыслями. Сорро довел до привязанных лошадей, и мы поскакали в Сеану, в поместье Годар. Город полностью принадлежал кхола, но пришельцы не спешили заселять оставленные бежавшими верующими дома – им нравился простор на окраине, покрытой шатрами и испещренной точками костров. При любых восстаниях мародеры первым делом выносили из домов знати звенящие люстры, дорогие ковры и серебряную посуду, но «людям ясности» до этого не было никакого дела. Серебро постепенно собрали и продали, но исключительно из деловых соображений. Люди Годар не примеряли на себя богатство духовенства, что тоже подспудно выводило из себя. Ведь чернь вечно искала лишь еды и денег, она шевелилась и поднималась только тогда, когда было нечего есть, а здесь отчего-то избегала чужого добра. Кхола не были обычными еретиками.
Как рассказал Сорро, Сеана раньше называлась Аш-ти и принадлежала народу шуай, поэтому некоторые старые здания так странно выглядели. Армада на время превратила Аш-ти в форпост, через который продвигалась вглубь чужих земель, но война вскоре завершилась, поэтому войска свернули, и город снова стал никому не интересен, превратившись в провинцию. Аш-ти означало «близнецы», и Сорро был уверен, что речь идет о городе мертвых, который лежал под скалой внизу, – что город живых и город мертвых были отражениями друг друга.
– Ты когда-нибудь видел мертвецов?
– Чтобы они ходили? Ни разу. Но я туда и не спускался, еще чего, – пожал плечами проводник. – Думаю, там просто красивые руины. Лютер все хочет снарядить несколько человек спуститься и проверить, но дел и без того хватает.
Особняк Годар вытянулся посреди аккуратного сада, ему не хватало шика. Очевидно, отец Кари строил его так же, как заводы, – исходя из соображений удобства, а не для того, чтобы впечатлять. Однако искусно высаженные деревья и кустарники искупали недостаток фантазии в архитектуре. Часовню Бога-отца, которая должна была располагаться справа от входа, убрали.
Кари вместе с Каином да Костой и парой его людей ждала в большом пустом зале, почти без мебели. Они разговаривали о последней партии ткани, купленной у шуай. Прежде это, вероятно, было место, где ее отец собирал промышленников и знать для обсуждения важных вопросов, но теперь в пустом прямоугольнике на темном паркете возвышалось лишь кресло за огромным черным столом, целиком заваленным книгами. Карты, чертежи, сочинения, среди которых я заметил технические учебники, трактат о добывании соли, «Заметки о стратегии» Айона Фойте, «Занимательное искусство фехтования для благородных целей» Кавино, словари, пособия по химии, даже несколько изданий священных текстов. Помимо книг здесь скопились пустые винные бутылки и несколько ламп. Вместе со столом они образовывали странный остров посреди пустоты.
В углу, рядом с окном, сквозь которое виднелись трепетавшие ветви деревьев, лежал небрежно брошенный матрац, покрывало и мягкие шкуры, образовывающие удобное, но примитивное ложе. Больше в комнате ничего не осталось, разве что длинная походная скамья, которую в случае надобности можно было взять и переставить, чтобы пришедшие сели. Маленькая стойка с клинками в пустой части комнаты завершала картину. Кари не принимала людей, а жила здесь, в непривычном гибриде кабинета, тренировочного зала и спальни.