Много раз я участвовал в судах, ощущая раскаленными ладонями, правду или ложь излагает подсудимый. Другие считают подобные ответы тайной, но никакой загадки нет – я просто знал, вот и все. Инквизиторы не более проницательны, чем остальные, они не разбирают людей на части с помощью наблюдательности и ума. Они читают мимолетные движения лица и тела, пытка требует излишних усилий и часто дает неверный результат. Обмануть глаза можно, обмануть Бога – нет. Теперь же предстояло положиться именно на глаза и слух, которые так легко провести, потому что вера ушла, а вместе с ней и доступное немногим умение отличать ложь от истины.
Доктор Робер Кре, мой наставник, кричал, что единственная заслуга инквизиторов – способность ощущать присутствие Бога-отца. За счет этого присутствия становится возможным видеть искажение, которое вносит в мир ложь. Чем сильнее веришь, тем отчетливее виден мир, потому что Бог-отец ближе к праведным. Но мне отчего-то вспоминался отрывок из священного текста, где праведники стоят на высоком выступе и смотрят, как внизу от боли корчатся грешники. Возникало сильное желание скинуть надменных святош с горы, потому что лишь обманщики стали бы наслаждаться вечными муками других.
Кре утверждал, что вопросы, ставящие под сомнение веру, церковь и Бога-отца, лишают ощущения инквизитора остроты, размывают их, ведут к ереси и потере управления, пока способности не увянут совсем. Я задавал массу вопросов, так что, думаю, он был бы доволен, увидев меня сейчас в гуще безбожников.
Допив вчерашнее вино, я вышел наружу. Обрывки тумана стремительно утекали прочь. Кхола, люди ясности, просыпались, лагерь начинал бурлить.
– Слушай, инквизитор, ты же из столицы. Ты короля видал? – спросил разбудивший меня парень, Сорро.
– Издалека.
– Говорят, он святой?
– Святой. Бог-отец дал ему возможность чувствовать чужую боль.
– Лучше б он ему достоинство побольше дал, – посмеялся Сорро. – Бог-отец, скажешь тоже. Может, ты и его видал где-то, кроме книжек?
– Нет. Но как тогда король может творить чудеса? – попытался я сбить его с толку.
– Не знал, что чувствовать боль, – это чудо. Если бы он оживлял людей, другое дело.
– Он мог бы узнать, что у тебя в голове, если бы захотел. Все, о чем ты мечтаешь. Бог-отец дал ему возможность читать других, словно книги.
– Что же он не читает, а во дворце сидит? Сколько всего мог бы сделать такой умный король, а он лишь разбивает лоб в молитвах. Кари тоже может читать людей. Она говорит – многие могут, если будут стараться, просто никто особенно и не старается. Это как с любым ремеслом – у кого-то выходит, у кого-то нет. Часть случая, часть происхождения, часть усердия. Для чего-то нужно тратить годы, а у кого-то выйдет и за месяцы. Хорошим стрелком тоже просто так не станешь.
– Кто же тогда создал мир? Кто дает тебе возможность думать, ведь отличаешься ты от козла или коровы?
– Таков порядок вещей.
– Кто создал порядок вещей?
– Никто. Мир сложился из кучи мусора и, может, станет ею снова.
– Ты хоть раз видел, чтобы мусор складывался в кролика?
– Неплохо было б посмотреть, – посмеялся проводник. – Но и как Бог-отец создавал кролика, я тоже не видел. И не увижу, зуб даю. В мире много сил, которые тянут в разные стороны крошки земли, воду, воздух, плоть. Живые существа хотят еды и охоты, рожают, умирают, как и люди. Все перетекает и становится чем-то новым. До нас было много стран и народов, веривших, что они избранные, что их боги самые лучшие, что они идут правильной дорогой. И где они? Все исчезли, никакие боги им не помогли. Круговорот жизни забирает и правых, и неправых.
– Кто создал эти силы, если не Бог-отец? Если все уходит в прах, разве не должно быть что-то вечное?
– Зачем кому-то создавать все это безумие? Кто в здравом уме придумал бы такой мир? – ответил вопросами на вопросы Сорро. – Если Бог-отец существует, то кто создал Бога-отца? У вас, церковников, все упирается в то, что есть нечто, от чего все началось. Почему б этому чему-то не быть просто силами, случайностью? Раз уж увидеть это нельзя, а можно только догадываться? Людям просто хочется, чтобы причина была похожа на человека, думала как человек, создавала законы. А твой кролик, если б имел мозги, думал бы, что все создал верховный кролик и что бог любит есть траву. А может, ничего и не начиналось?
– Как наши мысли могут быть случайностью? – спросил я больше себя, чем своего спутника. – Не могу поверить, что вся гармония вокруг – результат хаотического движения. Если нет первопричины, эталона, к чему стремиться? Зачем жить, если зло никем не карается? Это невозможно. Такой мир слишком страшен.