— Чем заняты мастеровые Искусства?
— Ваяем «кубики удачи».
— Я уезжаю. Хочу совершить Паломничество…
— Викториан говорил мне об этом. Значит, ты решилась?
— Да. Но табу Искусства я соблюдать не буду.
Я горько улыбнулся.
— Знаешь, мастер, я хотела бы зайти к тебе…
— Заходи.
— Я зайду не одна.
— ?..
— Ты сильно удивишься. Этот человек тоже идет по Пути Искусства. Она отправится со мной в Паломничество.
— Она?
— Мы зайдем, и я все расскажу тебе.
Они появились примерно через час. Обе модные, стройные, живые. Одна с короткой стрижкой — белыми как снег волосами, вторая — с длинными темными локонами, толстым «хвостом» свисающими на плечо.
— Это — Светлана.
Вначале я не понял. Ну, Светлана и Светлана. Мало ли Светлан на свете! А потом меня осенило, что это та самая Светлана — возлюбленная Жаждущего.
Но она… и Искусство? Ведь именно из-за нее Павел отказался от своего «дара». Откуда ее знала Валентина? Как они познакомились? Что у них было общего, кроме воспоминаний о Жаждущем?
Мы сидели на кухне, пили чай, я смотрел на девушек — двух красавиц. (Скажи мне лет десять назад, что на старости лет я стану общаться с такими дамами, ни за что бы не поверил…)
— Ты ей все рассказала?
Валентина кивнула.
— Да, и что самое удивительное, она тоже обладает частицей Искусства. Иногда она может предсказывать Смерть.
Я с недоумением посмотрел на свою новую знакомую.
— Жаждущий не знал об этом?
— Жаждущий?
— Павел.
— Нет, я никогда не обсуждала это с ним… — она тяжело вздохнула.
— Теперь она со мной, — Валентина сменила тему, улыбнулась и обняла Светлану за плечи.
— Вы?..
— Да, — улыбнулась Валентина. — Не смущайтесь, Александр Сергеевич. Мы — любовницы.
— И вы не жалеете о Павле?
— Он сам во всем виноват. Он не мог довериться той, которую любил. Впрочем, он даже и не любил, а лишь вообразил себе, что любит; наделил меня чертами своего идеала… Вы слышали его стихи?
Я покачал головой.
— Нет. Я даже не знал, что он писал стихи.
Светлана повернулась к Валентине.
— У Александра Сергеевича есть гитара?
Она спрашивала не у меня, хозяина, а у своей старшей половины, как порой возлюбленная спрашивает разрешение кавалера.
Валентина пожала плечами.
— Есть, — ответил я.
Сходив в комнату, я принес расстроенный, видавший виды инструмент, который давно уже служил здесь частью мебели.
Светлана смолкла, перебирая струны, крутя колки, но мне хотелось закончить разговор, и я спросил у нее:
— А вы бы приняли его в роли убийцы?
— Мне ведь тоже было что скрывать. Я вижу, как умирают люди. Иногда — далеко не всегда, — касаясь человека, я узнаю, какая смерть ему уготована… И потом, Павел… Я не знала ничего о нем, не могла увидеть, что с ним станет. А он был таким необычным…
— Отмеченным Искусством?
— Да, можно сказать и так. На всем, к чему он прикасался, лежала печать необыкновенного. Он создал свой мир, жил в нем, и этот мир подчинялся только ему одному понятным законам. Вот послушайте:
— Но теперь все позади, и мы отправляемся в Паломничество… — проговорила Валентина, когда стихли последние аккорды. Из-под воротника дорогой блузки выглядывал краешек еще не до конца зажившей раны-трещины.
Я снова с интересом посмотрел на Светлану.
Интересно, знала ли она о том, что ждет ее на Пути Искусства? Сколько рассказала ей Валентина из того, что слышала от Викториана? Но это было не мое дело.
Мы сидели и пили чай. На следующий день Валентина со Светланой уехали, но вскоре вернулись, и тогда для меня открылись многие детали жизни Древних. Я получил ответы на множество вопросов. Например: почему, если Древние — боги, они не всемогущи и вынуждены заниматься торговлей с людьми, где товаром служит человеческое мясо…
ЧАСТЬ 3
Интерлюдия
АЛЕКСАНДР ЯЩЕНКО, КАПИТАН
Есть определенные трудности, но путь наш светел…
В этот раз все было как обычно, словно в плохом детективе, сложенном из штампов. Несколько ментов в форме у дверей. Внутри квартиры прокурорские и безутешная вдова, на полу белый контур кормильца, ушедшего в мир иной. Обстановочка так себе, хоть и не бомжатник.