Несмотря на то что родом она откуда-то из-под Пскова, черты лица у нее были точеные, аристократические. Графиня, ожидающая своего возлюбленного у окна самой высокой башни замка. Как ее звали… Не помню, да мне в общем-то было все равно. Она сама открыла мне окно, и я скользнул в ее объятия, почувствовал под руками маленькие, горящие от желания груди с длинными, воспрянувшими от возбуждения сосками. Наши уста слились… А потом… Нет, я не вошел в нее. Пища это одно, секс — другое.
Наши губы слились в экстазе, языки соприкоснулись…
Часто размышляя во время бессонных рассветов, я все-таки пришел к выводу, что в моей слюне есть какой-то наркотик. Я даже как-то подсунул пробирку со слюной в вещдоки, и получил ответ. «Жидкость, содержащая сильные расщепляющие ферменты и очень сильный наркотик». Там и формула была, но я, естественно, ее не запомнил…
…И красавица повисла у меня на руках — безвольное тело, очередная жертва. Даже во тьме я видел тонкую вену, проступавшую сквозь белоснежную кожу ее шеи. Я осторожно припал к этому источнику. Полые клыки сами нашли цель. Еще мгновение — и живительная влага наполнила мой рот. Как прекрасна была ее свежая, еще не испорченная ни алкоголем, ни наркотиками кровь. Помню, в самом начале карьеры ночного кровососа кусанул одну «красавицу», так потом сам едва не попал в диспансер. Не знаю, чем она там ширялась, но привыкание было с первой дозы. И ведь охота превращать свой организм в сточную канаву для всякой сомнительной химии?..
А девушка, моя нынешняя «жертва»? Она витала в прекрасных грезах. Что она видела? Не знаю. Но судя по тому, как размеренно она дышала, время от времени сладострастно вздыхая — видения ее были самыми прекрасными. И слово «жертва» тут не слишком уместно. Несчастная хотела увидеть прекрасный сон, она его получила, хотя в обмен ей пришлось отдать стакана полтора крови.
Не отрываясь от тонкой, точеной шейки, я перенес красавицу на кровать. Ну не держать же мне ее на руках всю ночь! Кровь из тонюсеньких проколов била толчками, сообразно сокращению сердечной мышцы, и это превращало процесс в некий ритуал — восхитительный обряд, дарующий силы и пробуждающий тягу к жизни.
Но вот что-то щелкнуло — сработал «внутренний будильник». Пора. Я осторожно выпустил девушку из своих объятий, и тело ее легло на мягкое покрывало. Теперь я был сыт, переполнен жизненной силой. А до рассвета, точнее до того момента, когда, напялив форму, нужно будет двигать на работу, было еще часа четыре крепкого, здорового сна.
Спать… спать… спать… Потому что утром надо будет разбираться с «веселой» троицей, да еще наверняка Пеликан какую-нибудь писанину подкинет, а то еще что-нибудь случится, придется отправляться на выезд. Единственный плюс такой жизни — стопроцентная раскрываемость. Даже если дело совершенно мертвое, даже если «работали» гастролеры…
Вот так изо дня в день.
Я часто задумывался о своей новой природе. О том, что случилось со мной и почему это произошло. Иногда мне казалось, что это — дар свыше, иногда — что проклятие. Но больше всего меня тревожил вопрос, как быть, если жизнь столкнет меня с таким же, как я? Игнорировать, наладить общение, уничтожить, дабы… Дабы я оставался единственным в своем роде — существом, не приносящим вред людям. Или все-таки я что-то делал не так? И вообще, в чем суть моей природы? Ведь, с одной стороны, материалистическое воспитание напрочь отрицало существование потусторонних сил, с другой — ни к кому иному я себя причислить не мог. Сколько часов я ставил опыты с собственной тенью, пытался понять, каким образом через тень я могу воздействовать на материальные предметы. А полеты в ночи? Я даже сходил в Публичку и заставил себя прочесть несколько новомодных книг о вампирах, но… Все это больше напоминало сказки для инфантильных подростков, чем реальность. Дракула! Силы тьмы! Да, тени повиновались мне. Да, я должен был пить кровь. Но что в этом темного, злого? Я ведь старался никого не убить, а кровопускание еще никому не вредило. А может, дело в том, что все это касалось именно меня, и я «не замечал у себя в глазу бревна, в то время как видел соломинку у других»?
Но были еще и иные сомнения. Смысл жизни? Раньше я никогда не задавался этим вопросом, однако теперь, выпав из круговорота обычного существования, я стал задумываться над тем, зачем, ради чего я живу. Ради того, чтобы ловить и сажать преступников? Но должен ли я тратить на это свое драгоценное время? Должен ли растрачивать на это свой дар? Может, вместо этого стоит совершить Поступок (Поступок — с большой буквы)? Например, стать президентом? Я не был уверен, что мне это удастся, но почему бы не попробовать? Или, например, стать великим ученым. Судя по легендам, мне была отведена вечность. А ведь я не дурак, и за какие-нибудь сто лет… Но ни формулы, ни научные трактаты не вызывали энтузиазма.