Два выстрела, прозвучавшие почти одновременно, заставили меня аж подпрыгнуть. Неужели еще один-два «героя» в доме нашлось? Ну, как говорится, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Потом как-то глухо, злобно резанула автоматная очередь.
Выскочив из гаража, я взял свою пукалку на изготовку и бегом к дому, а сам прикидываю, сколько у меня патронов в обойме осталось. Только вот подсчитать мне так и не удалось. Со скрежетом выдираемых из дерева гвоздей распахнулась дверь заднего входа. Та, которую мы решили не трогать. Интересно, какую силищу надо иметь, чтобы вот так разом все гвозди из стены вытянуть? Эта мысль промелькнула у меня в голове, а потом мысли разом переключились в «боевой режим», потому что из дома выскочил и понесся на меня паренек — тот самый — голожопый сумасшедший, что был прикован в подвале. Я даже толком рассмотреть его не сумел. Вскинул пистолет.
Бах! Бах!..
И все, ку-ку! Обойма закончилась!
А парень-то останавливаться и не думал. Хотя я точно попал. На таком расстоянии даже из моей пукалки промахнуться невозможно. Так что, считай, я ему в сердце пару пуль всадил. Только гадина эта, видно, здорово накачалась. Что ему мои пули, так… десерт. И откуда у таких дистрофиков столько сил?
Налетел он на меня, в грудь грязными лапами впился, с ног сбил, и полетел я в грязь со всего маху. Хорошо еще, что на ровную землю упал, и не было там какой-нибудь ветки или гвоздя из земли торчащего. Впрочем, об этом я потом, после много думал, а тогда у меня только одна мысль была: свитер! Как-то не задался у меня денек. Похоже, теперь все заначки на обновление гардероба пустить придется.
В общем, грохнулись мы на землю. Пистолет я, понятно, тут же потерял. Да и какой в нем толк, без патронов, разве что по башке этого малохольного стукнуть. Так ведь если две пули в сердце его не остановили, то синяк на снесенной башне он и вовсе не заметит.
Схватились мы с ним. Он мне в шею своими когтищами впился и зубами где-то у уха щелкает, словно за шею укусить норовит. А запах… запах… Ведь саднит от этого козла так, словно год под себя срал и растирался… Ну, я один прием, другой. Ноль эффекта. Извернулся, саданул его локтем по морде, так он меня зубами так цепанул. Даром говорят, что наркоманы все зубами страдают. Будто зубы у них качаются, а то и вовсе все выпадают. Может, у кого и выпадают, но у этого-то зубки были острее бритвы. Он мне весь локоть распорол. Вот так мы и лежали, друг в друга вцепившись, пока я взглядом с этой тварью не встретился. А взгляд у него жутким оказался. Глаза навыкате, и радужки в зрачке нет совсем. Это ж чем надо было наширяться, чтобы драться с двумя пулями в сердце, да еще взгляд такой обресть? И понял я тогда только одно: еще чуть-чуть и одолеет меня эта тварь. Поднапрягся я, хотя какое там… Драться с этим торчком все равно, что в одиночку пытаться Медного всадника с места сдвинуть. А силы мои уже на исходе были, перед глазками зеленые круги пошли — тварь-то эта меня не по-детски придушила. Да и запашок свою лепту внес. У меня ощущение возникло, словно я голову в дырку сортирную засунул и всеми легкими аромат потребляю.
И тут что-то в воздухе просвистело.
Я и не понял, что это было, только хлынула на меня кровь этой твари. Лицо, глаза разом залила, а тело противника обмякло. Ну, я его отшвырнул, и на заднице в сторону отъехал. Руки перед собой выставил. Не вижу ведь ни хрена, а вдруг это ход какой хитрый. Сейчас снова напрыгнет.
— Успокойся, Алекс, — услышал я голос Игоряши. Только говорил он тяжело, с присвистом. — Упокоился жмурик.
Осторожно поднес я дрожащие руки к глазам, попытался стереть кровь. Попытки с третьей мне это удалось. Ощущение гадостное, но хоть что-то стало видно.
И первое, что я увидел, был вышагивающий в нашу сторону Филимоныч. А за ним торопливо сучили ножками два медика и пара омоновцев.
— У вас все в порядке?
— Да вроде, — дрожащим голосом проговорил Игоряша. Никогда не слышал, чтобы он так волновался.
— Цел? — этот вопрос уже относился ко мне.
— Вроде, — я попытался встать, но, не сумев удержаться на ногах, плюхнулся назад в грязь, на задницу. Кроме того, разодранная тварью рука болела страшно.
— Воняет тут у вас, — скривился Филимоныч.
Он хотел еще что-то сказать, но тут ко мне подскочили медики, засуетились. Помогли стянуть наплечную кобуру, а потом свитер. Но прежде чем отшвырнуть его подальше, я здоровой рукой попытался хоть чуть-чуть стереть кровь с лица. Судя по тому, какую рожу скорчил при этом Филимоныч, вид у меня был еще тот.
— Цел, и то хорошо, — пробормотал он. — Что ж вы так, Игорь Васильевич, ценного свидетеля и лопатой.