Я пошел на кухню и сделал себе сэндвич. Когда я его сделал, подумал, что реально устал от сэндвичей. Может мне следует научится готовить что-то еще.
Я стоял, жуя бутерброд, и Молли присоединилась ко мне.
— Эй, — сказала она приглушенным голосом. — Ты как?
Она помогала мне забинтовывать симпатичные мелкие раны на коже головы, когда я вернулся. Полосы белого бинта вокруг окружали мою голову словно косой, съезжающий нимб. Я чувствовал себя пятым музыкантом на картине Уилларда «Дух 76-го».[12]
— Все еще непобедим, — ответил я. — Как они?
— Накачаны лекарствами и спят, — сказала она. — Температура Моргана поднялась на пол градуса. Последний мешок с антибиотиками почти пуст.
Я сжал челюсти. Если я не доставлю Моргана в больницу в ближайшее время, он будет таким же мертвым, как если бы его достал Совет или Вонючка.
— Мне положить на него лед? — тревожно спросила Молли.
— Нет, пока температура не поднимется до 38 и такой останется, — сказал я. — Тогда это станет для него опасным. А пока — это допустимо и замедляет инфекцию. — Я уничтожил последний кусочек сандвича. — Звонки?
Она достала листок бумаги.
— Джорджия звонила. Она с Энди.
Я взял бумагу с гримасой. Если бы я не впустил Моргана к себе в дом целую вечность назад, он не остался бы в Чикаго, Вонючка не попросил бы меня найти его, Энди не пострадала бы и Кирби остался жив. А я даже не пытался выяснить как она.
— Как она?
— Они все еще не уверены, — сказала Молли.
Я кивнул.
— Ясно.
— Ты нашел Томаса?
Я покачал головой.
— Полный трындец.
Мыш подошел ко мне, сел и посмотрел беспокойным взглядом.
Она пожевала губу.
— Что ты собираешься делать?
— Я… — Мой голос сорвался. — Не знаю.
Мыш прижался к ноге и посмотрел на меня. Я наклонился, чтобы почесать ему за ухом и сразу пожалел об этом, так как почувствовал сильную боль в висках. Я в спешке выпрямился, морщась и теша себя фантазиями о неделе сна на полу.
Молли посмотрела на меня с беспокойством.
Верно, Гарри. Ты все еще обучаешь свою ученицу. Покажи ей, что чародеи должны делать, а не то, что хочется делать тебе.
Я взглянул на бумагу.
— Ответ неясен, так что мне надо над этим подумать. А пока я думаю, отправлюсь присматривать за Энди.
Молли кивнула.
— Что делать мне?
— Держи оборону. И постарайся связаться со мной в госпитале, если кто-то позвонит или Моргану станет хуже.
Молли серьезно кивнула.
— Я сделаю это.
Я кивнул и взял свои принадлежности и ключ от ролса. Молли подошла к двери для того, чтобы закрыть ее после моего ухода. Я почти вышел из дома, потом остановился. Развернулся к своей ученице.
— Эй.
— Да?
— Спасибо.
Она моргнула.
— Ммм. Но что я сделала?
— Больше, чем думаешь. Больше, чем нужно. — Я наклонился ближе и поцеловал ее в щеку. — Спасибо, Молли.
Она приподняла подбородок и улыбнулась.
— Ну, — сказала она. — Ты выглядишь так жалко. Как я могла не увидеть этого?
Я усмехнулся, но только на секунду, и на ее губах расцвела улыбка.
— Ты знаешь что делать, — сказал я.
Она кивнула.
— Держу глаза открытыми, буду сверхвнимательной и не буду испытывать судьбу.
Я подмигнул ей.
— Ты становишься мудрей, Кузнечик.
Молли начала было что-то говорить, замолчала, помялась с полсекунды, а затем бросилась обнимать меня.
— Будь осторожен, — сказала она. — Хорошо?
Я крепко обнял ее и поцеловал в макушку.
— Держись, детка. Мы справимся.
— Хорошо, — сказала она. — Справимся.
Потом я пошел в чикагскую ночь, раздумывая, возможно ли это.
Глава 30
Я не люблю больницы, но кто их любит? Мне не нравятся чистые прохладные коридоры. Мне не нравятся яркие флуоресцентные лампы. Мне не нравятся тихие спокойные мелодии на телефонах. Я не люблю накрахмаленные простыни, обслуживающий персонал и медсестер. Я не люблю лифты, не люблю успокаивающие цвета на стенах, не люблю то, как тихо и сдержанно разговаривают люди.
Но больше всего я не люблю воспоминания, связанные с ними.
Энди оставалась в интенсивной терапии. Я не мог пройти к ней — как не могли и Билли с Джорджией, если их не вызывали для принятия решений по медицинским вопросам — доверенными лицами они стали несколько лет назад. Стандартные часы посещения давно прошли, но большая часть персонала госпиталя делала поблажки к правилам и искала другие пути для тех, чьи любимые оказывались в интенсивной терапии. Мир сильно изменился за века, но предположительно предсмертные часы уважались.
Билли дал мне доверенность на тот случай, если он будет госпитализирован, а Джорджии для принятия решения поблизости не будет. Мы это не обсуждали, но оба знали, почему он это сделал. Джорджии не оказалась бы рядом только по одной причине — если бы она была мертва — и если бы Билли не мог принять за себя решение, он не хотел шляться вокруг и выяснять, на что похож его мир без нее. Он хотел, чтобы тот, кому он доверял, понимал это.
Билли и Джорджия были одним целым.
Я потратил несколько бесконечных часов в комнате ожидания, она не изменилась с тех пор, когда я был тут в последний раз. В комнате была только Джорджия. Она спала на диване, по-прежнему не снимая очки. Книга, предположительно по психологии, лежала раскрытой на животе.
Я прошел мимо комнаты ожидания и подошел к столу медсестер. Усталая женщина лет тридцати хмуро посмотрела на меня.
— Сэр, — сказала она, — часы посещения давно закончились.
— Я знаю, — проговорил я. Вытащил из кармана блокнот и быстро написал записку. — Я вернусь в комнату ожидания. В следующий раз, когда вы будете проходить мимо палаты мисс Маклин, передайте, пожалуйста, эту записку джентльмену, сидящему около нее.
Медсестра успокоилась и одарила меня усталой улыбкой.
— Конечно. Я сделаю это через несколько минут.
— Спасибо.
Я вернулся в комнату ожидания и сел в кресло. Закрыв глаза, я прислонился головой к стене и дремал, пока не услышал шаги.
Билли вошел в комнату, неся свернутое одеяло под мышкой, и кивнул мне. Потом сразу отправился к Джорджии. Он очень мягко снял с нее очки и взял книгу. Джорджия не шелохнулась. Он положил книгу на столик и сверху очки. Она забормотала и зашевелилась, но Билли успокоил ее, погладив по голове. Она вздохнула и перевернулась на другую сторону, лежа под одеялом.
Я поднял руку и щелкнул выключателем рядом с моей головой, осветив тем самым тусклую комнату.
Билли благодарно улыбнулся мне и кивнул в сторону двери. Я поднялся, и мы вместе вышли в коридор.
— Я должен был позвонить тебе раньше, — сказал я. — Извини.
Он покачал головой.
— Я знаю, каково это, чувак. Не извиняйся.
— Хорошо, — фактически не согласившись с ним, сказал я. — Как она?
— Плохо, — просто ответил он. — Было внутреннее кровотечение. Пришлось два раза оперировать, что бы остановить его. — Молодой человек сунул руки в карманы джинсов. — Они сказали нам, что если кровотечение продлится всю ночь, ей будет еще хуже.
— Как ты держишься?
Он снова покачал головой.
— Я не знаю, чувак. Я позвонил родным Кирби. Я был его другом. Мне пришлось. Полиция уже связалась с ними, но это не то же самое.
— Нет, не то же.
— Они восприняли это довольно тяжело. Кирби был единственным ребенком в семье.
Я вздохнул.
— Прости меня.
Он пожал плечами.
— Кирби знал на что идет. Он бы лучше умер, чем оставался бы в стороне, ничего не предпринимая.
— Джорджия?
— Я бы потерял все без нее. Опору силы и спокойствия, — сказал Билли. Он бросил взгляд в сторону приемной, и улыбка коснулась уголков его глаз. — Она хорошо разруливает проблемы, пока есть время работать с ними. Когда дело уладится, она будет развалиной, и будет моя очередь поддерживать ее.
Как я и сказал.
Целое.
— Существо, убившее Кирби, забрало Томаса Рейта, — сказал я.
— Вампира, с которым ты иногда работаешь?
12
Арчибальд Мэкнил Уиллард (1836–1918) — американский художник. Участвовал в Гражданской войне. Картина «Дух 76-го» более известна под названием Янки Дудл — Yankee Doodle.