Она приблизилась, вся бледная и с исковерканной плотью, и мое тело внезапно сошло с ума от вожделения. Дурацкое тело. Слишком много ударов посыпалось на мою голову, с моим разумом, все еще кружащимся от взрыва.
Я попытался ударить Мадлен кулаком в лицо. Она поймала мою руку и поцеловала внутреннюю сторону запястья. Сладкий серебряный свет вспыхнул в моей руке и опустился вниз по позвоночнику. Все, что было в моем мозгу, исчезло; и следующее, что я осознал, было то, что она прижимала свою грудь к моей, свой рот к моему, медленно, чувственно повелевая мной.
А потом из леса вышел обгоревший труп.
Это все, как я мог описать его. Половина тела была чернее гамбургера, упавшего сквозь решетку на угольки гриля. Остальная часть была красной и фиолетовой, опухшей от синяков и кровавых волдырей, с очень, очень редкими полосами бледной белой кожи. Несколько пучков черных волос прикреплялись к ее черепу. Я сказал ее, потому что технически труп был женским, хотя трудно определить это среди всей этой сожженной и разбитой плоти, слегка пахнущего текилой.
Единственное, что я действительно узнал, были холодные серебристые глаза.
Глаза сверкали сумасшедшей яростью и ужасным голодом, когда она обвила своей покрытой синяками, опухшей левой рукой горло Мадлен и сжала его с ужасной силой.
Мадлен вскрикнула, когда ее голова резко отдернулась назад, но потом она не издала больше ни звука, поскольку воздух оказался заперт внутри ее легких. Обожженный, почерневший труп, который оказался Ларой Рейт, воткнул разрушенное огнем бедро в верхний отдел спины Мадлен, используя ее позвоночник как точку опоры.
Лара заговорила, и ее голос был словно из самого ада. Низкий, обожженный огнем и дымом, но каждый звук был прекрасен как никогда.
— Мадлен, — промурлыкала она. — Я хотела сделать это с тобой с тех пор, когда мы были маленькими девочками.
Обожженная черная правая рука Лары, будто иссохшая, опустилась к костям и мышцам, медленно, чувственно, к напряженному животу Мадлен. Медленно, очень медленно Лара вонзила свои пальцы в плоть, чуть пониже подвижного ребра в левый бок Мадлен. Лицо Мадлен искривилось, и она попыталась вскрикнуть.
Лара вздрогнула. Ее плечи изогнулись, и она своими четырьмя пальцами насквозь живот, разделив бледную плоть и вывалив красные и серые внутренности наружу.
Ярко-розовый язык Лары высунулся из ее рта и коснулся уха Мадлен.
— Слушай меня, — прошипела Лара. Ее обожженная рука продолжала вытягивать что-то отвратительно интимное из тела Мадлен. — Слушай меня.
В этих словах дрогнула сила. Я почувствовал сумасшедшее желание броситься к сокрушенной плоти Лары и предоставить ей свои уши, оторванные моими собственными пальцами, если в этом будет необходимость.
Мадлен вздрогнула, сила покинула ее тело. Ее рот все так же шевелился, но глаза расфокусировались от силы в голосе Лары.
— Всего один раз в твоей жизни, — продолжила Лара, целуя глотку Мадлен своими обожженными, порванными губами, — ты принесешь пользу.
Глаза Мадлен закатились и ее тело беспомощно обвисло рядом с Ларой.
Мой мозг пришел в порядок. Я отодвинулся от Лары и тошнотворной Мадлен, ужасного захватывающего объятия. Переплетчик сидел прикрыв уши руками и зажмурив глаза. Я подхватил его под руки и потащил его от переплетенных Рейтов, на пятьдесят ярдов вниз по склону холма, сквозь плотные заросли кустарника и вокруг огромного старого дерева гикори. Переплетчик очевидно чувствовал жуткую боль, когда я тащил его — и он отталкивался здоровой ногой, из всех сил стараясь помочь мне.
— Проклятый ад, — задыхаясь, проговорил он, когда я его усадил. — Проклятый ад и сера.
Я отступил и сел напротив него, с трудом выдыхая и пытаясь выкинуть из головы сцену поглощения Ларой Мадлен.
— Кроме шуток?
— Некоторые известные мне хреновы болваны, — сказал Переплетчик, — не могли перестать трепаться как им тяжко. Бедные одинокие вампиры. Как им это просто нравится. Идиоты хреновы.
— Ага, — сказал я ровным голосом.
Мы сидели так несколько секунд. Над склоном раздавался низкий, мягкий и жаждущий вой.
Мы вздрогнули и сделали вид, будто ничего не слышали.
Переплетчик уставился на меня на секунду, а затем сказал:
— Почему?
— Раз уж Лара начала, она не сможет остановиться. Она съела бы и тебя.
— Тоже верно, — горячо согласился Переплетчик. — Но вопрос был не о том. Почему?
— Кто-то должен быть человеком.
Переплетчик посмотрел на меня, будто я говорил на языке, в котором он никогда не был силен и не слышал уже годы. Затем резко опустил взгляд вниз. Он кивнул, не подняв глаз, и сказал:
— Благодарю, приятель.
— Пошел ты, — сказал я ему устало. — Тяжело тебя ранило?
— Кость сломана, думаю, — сказал он. — Наружу не вышла. Не слишком тяжело, иначе я бы уже умер.
Он уже плотно перетянул рану полоской ткани. Его мокрый костюм способствовал этому в качестве давящей повязки.
— На кого работала Мадлен? — спросил я.
Он встряхнул головой.
— Она мне не говорила.
— Подумай, — сказал я. — Хорошо подумай.
— Все, что я знаю, — сказал он, — это то, что это был кто-то с большими деньгами. Я никогда с ним не разговаривал. Когда она с ним связывалась по телефону, то говорила на английском. Это не его родной язык. Звучало так, как будто он учился у европейца.
Я нахмурился. Телевидение убеждает людей, что они могут определить национальность любого, говорящего по-английски, но на самом деле, акценты могут быть чертовски смешанными, особенно когда вы изучаете язык не от носителя языка. Попробуйте представить, что будет, например, если поляк изучает английский от немецкого преподавателя в бельгийском университете. Образовавшийся акцент свернет мозги любому лингвисту.
Я взглянул на Переплетчика.
— Сможешь уйти отсюда сам?
Его трясло.
— Из этого места? Я, на хрен, смогу.
Я кивнул. Переплетчик был связан со смертью Стража, но это не было совершено им лично. Я мог списать это на проклятие Мадлен Рейт.
— Еще раз начнешь действовать в моем городе, или против Совета — я тебя убью. Ясно?
— Яснее ясного приятель.
Я встал и начал идти. У меня не было моего посоха, моего жезла или моей пушки. Они лежали на склоне холма.
Вернусь за ними позже.
— Подожди, — сказал Переплетчик. Он хмыкнул и выдернул свой ремень, отчего я едва не пнул его в голову, подумав, что он схватился за оружие. Вместо этого он предложил ремень мне. На нем была совершенно обычно выглядящая черная жестяная бляшка.
— Что это? — спросил я его.
— Еще две ударные гранаты, — сказал он.
Я сложил два плюс два. Колесики в моей голове снова заработали.
— Ты не собирался держать уговор с той, кого поимела Лара, а?
— Чертовски верно, — сказал он. Я начал отворачиваться, когда он коснулся моей ноги. Он приподнялся ко мне немного и сказал очень тихо. — В водонепроницаемом кармане лежит телефон. Леди-босс дала его мне, чтобы я сохранил для нее. Он отключен. Может быть леди-коп найдет его интересным.
Я уставился на него на секунду, и понял произошедшее между нами.
— Если дело выгорит, — сказал я, — может быть, я забуду упомянуть Стражам, что ты выжил.
Он кивнул и опустился на землю.
— Не хочу больше никогда тебя видеть, приятель. Чертовски не хочу.
Я защелкнул ремень и повесил его на плечо, куда я мог повесить сумку побольше в суматохе, если понадобится. Затем двинулся к следующему пункту — поиску Уилла и Джорджии.
Они оба лежали на земле приблизительно в шестидесяти ярдах от того места, где я последний раз видел их. Похоже они делали круг после битвы с Мадлен, планируя напасть с фланга. Я двигался легко и бесшумно сквозь лес и обнаружил их на земле, в человеческой форме.