Индеец Джо вновь взглянул на нааглошии.
— Это все, что ты можешь?
Нааглошии прорычал еще несколько слов на неизвестном языке, и начал бросаться зарядами энергии обеими лапами. За шарами из огня, подобно тому, что я видел в Шато Рейт, следовали потрескивающие сферы голубых искр и дрожащие зеленые сферы чего-то очень похожего на желе и пахнущего серной кислотой. Это было впечатляющей демонстрацией призыва. Прилети к Слушающему Ветер кухонная мойка черт знает откуда, это бы не так поразило меня. Нааглошии переступил через все преграды, разбрасывая сырую энергию на маленькой верхушке холма, на которую обрушил дождь знахарь, размыв его до основания.
Я понятия не имел, как старик справился со всем этим, хотя и смотрел, как он это делает. Он снова запел, и на этот раз зашаркал ногами в такт музыке, изгибая свое старое тело назад и вперед, движения замедленные и ослабленные возрастом, но все еще являющиеся частью танца. Вокруг его лодыжек были обвязаны ленты с колокольчиками и такие же ленты были вокруг запястий, и они звонили в тон его пению.
Вся эта энергия, приближающая к нему, казалось, не могла найти ориентира. Огонь сверкнул, когда он сделал шаг и его тело качнулось, даже не опалив волос. Потрескивающие шарики света исчезли за несколько футов перед ним, и продолжили путь через несколько футов за ним, даже не нарушив расстояния между собой. Шарики кислоты дрогнули в полете и брызнули на землю, прожигая ее и испуская облачко удушливых паров, но не повредили ему. Защита была элегантной. Вместо противостояния силы против силы, могущества против могущества, провал чар, предназначенных для причинения вреда Слушающему Ветер казалась естественным порядком вещей, как если бы было место, в котором подобного рода событие было абсолютно нормальным, разумным и ожидаемым.
Но пока нааглошии разбрасывался агонией и смертью в тщетной попытке превзойти силу Слушающего Ветер, он в тоже время шагал вперед, сокращая дистанцию между ними, до тех пор, пока до старого знахаря не осталось меньше двадцати футов. Глаза Вонючки засветились ужасной радостью, и он с рыком бросился на старика.
Мое сердце подпрыгнуло к горлу. Слушающий Ветер не перешел на мою сторону в этом деле, но он много раз помогал мне в прошлом, и он был одним из немногих чародеев, уважающих Эбенизера МакКоя. Он был порядочным человеком, и я не хотел видеть, как ему причиняют вред из-за меня. Я попытался прокричать предупреждение и поймал взгляд на его лице, в то время как нааглошии стремительно атаковал.
Индеец Джо улыбался свирепой волчьей улыбкой.
Нааглошии опускался, растягивая рот в волчью морду, выпуская когти из всех лап и готовясь к яростной атаке на старика.
Но Слушающий Ветер проговорил Слово, голос сотряс воздух силой, и затем его фигура начала плавиться, изменяясь так плавно, словно она была из жидкой ртути, казалось, что она сдерживалась лишь усилием его воли. Его тело преобразовалось во что-то другое, так же естественно и быстро, как глубокий вздох.
Когда нааглошии приземлился, он не вонзил когти в старого чародея.
Вместо этого он обнаружил себя морда к морде с бурым медведем размером с микроавтобус.
Медведь испустил сотрясающий кости рев и подался вперед, подавляя нааглошии массой и мышечной силой. Если вы когда-нибудь видели подобного взбешенного зверя в действии, вы знаете, что это невозможно точно описать. Громкий рев, вздымающиеся груды мышц под тяжелой шкурой, блеск белых клыков и пылающие красные глаза составляли единое целое, гораздо большее, чем сумма отдельных частей. Это ужасно, атавистично и затрагивает древнюю инстинктивную сущность внутри каждого человека, которая помнит, что такие вещи предвещают ужас и смерть.
Нааглошии закричал сверхъестественным и чуждым воплем и яростно кинулся на медведя, но перехитрил сам себя. Его длинные, элегантно острые когти, идеальные для потрошения мягкой кожи людей, просто не имели достаточной массы и силы, необходимых, чтобы пробиться сквозь толстую медвежью шкуру, и не такие длинные, чтобы прорваться сквозь слои жира и мощных мышц. Все, что могли эти когти — это запутаться и сковать конечности, словно пластиковая расческа в волосах.
Медведь схватил голову перевертыша своими огромными челюстями, и казалось, что бой окончен. Тогда нааглошии размазался, и там, где мгновение назад было смутно напоминающее обезьяну существо, появилось с желтым, цвета мочи, мехом высокое поджарое животное, похожее на хорька с большими челюстями. Оно вывернулось из захвата огромного медведя и уклонилось от двух ударов его гигантских лап, издав вызывающее, насмешливое рычание, выскользнув на свободу.
Но Индеец Джо тоже еще не закончил. Медведь вскочил в тяжелом прыжке и приземлился на землю уже койотом, худощавым и быстрым, и проворно кинулся за хорьком, сверкая клыками. Он погнался за убегающим хорьком… который внезапно развернулся, широко распахнул пасть, потом шире и шире, пока не предстал аллигатором, покрытым редкими пучками желтого меха, развернувшись прямо навстречу наступающему волку, который оказался слишком близко, чтобы уклониться.
Волчья форма растаяла в рывке прямо в пасть аллигатора, и темнокрылый ворон пронесся сквозь челюсти и вылетел с другой стороны, как только пасть захлопнулась. Ворон повернул голову и, насмешливо каркнув, взлетел, кружась над поляной.
Аллигатор вздрогнул всем телом и стал соколом, золотистым и быстрым, на его голове выделялись клочья желтоватого меха, выглядевшие словно уши, которые нааглошии имел в своей человеческой форме. Он летел вперед со сверхъестественной скоростью, исчезая под завесой на лету.
Я услышал хлопанье крыльев ворона, осторожно кружившего и высматривающего своего врага… как внезапно ему в спину вцепились когти сокола. Я с ужасом наблюдал, как крючковатый клюв приблизился к захваченному ворону… и встретил колючий, твердый словно камень панцирь черепахи. Кожистая голова повернулась и челюсти, способные перекусить средней толщины проволоку, сомкнулись на лапе сокола-нааглошии, который издал еще один неестественный вопль боли, и они оба резко упали на землю.
Но на последних нескольких футах черепаха, замерцав, перекинулась белкой-летягой, ее конечности удлинились, и, преобразовав импульс падения в движение вперед, она приземлилась, перекатившись. Сокол был не так хорош. Он начал превращаться во что-то еще, но жестко ударился о каменистую почву, прежде чем смог завершить изменение.
Белка крутанулась, подпрыгнула, и в прыжке превратилась в кагуара, приземлившись на ошеломленную, беспорядочную массу шкуры и меха, что из себя представлял нааглошии. Клыки и когти были выдраны, а земля была забрызгана темной кровью, что вызывало крики ужаса. Нааглошии сросся в жуткую форму, четырехлапую и с крыльями как у летучей мыши, с глазами и пастями повсюду. Все пасти закричали полдюжиной различных голосов, и существу удалось вырваться из хватки кагуара, размахивая крыльями и спотыкаясь о землю. Оно стало дико раскачиваться и начало неуклюже подпрыгивать в воздух, хлопая кожистыми крыльями. Это было похоже на альбатроса без встречного ветра, а кагуар все это время неотступно следовал за ним по пятам, раздавая когтями тычки и удары.
Нааглошии исчез в темноте, его вой последовал за ним в вышину. Он продолжал кричать от боли, почти всхлипывая, когда спрыгнул со склона к озеру. Предел Демона отметил его исчезновение с сердитым чувством удовлетворения, и у меня язык не поворачивался упрекнуть его в этом.
Перевертыш покинул остров. Его крики некоторое время доносились ветром, а затем затихли.
Долгую минуту кагуар смотрел в направлении, куда сбежал нааглошии. Затем он сел, свесив голову, вздрогнул и снова стал Индейцем Джо. Старик сидел на земле, подперевшись обеими руками. Он медленно и слегка чопорно поднялся, одна из его рук, была сломана между запястьем и локтем. Он все еще смотрел вслед своему противнику, затем фыркнул и повернулся, чтобы осторожно подойти ко мне.