Снорку, с его феноменальной прыгучестью, валун не мешал, мутант было двинулся в ту сторону, но вдруг передумал и набросился на меня.
Хотя я целился из «Чейзера» с очень близкого расстояния, выстрел опять пришелся в пустоту, тварь оказалась слишком быстрой и уже заходила сбоку. Через секунду снорк сбил меня на землю. Пасть придвинулась вплотную, когти вцепились в комбинезон, разрывая его в бессмысленных, но яростных попытках сломать бронежилет, как ломают ребра. Дробовик я выронил, нож вытащить не получалось — все мои возможности уходили на то, чтобы не позволить монстру, отстав от бронежилета, нацелиться мне в глотку. Мы оба, эта пародия на человека и я, катались по земле, он был тяжелый, твердый, как резина, и вонял падалью.
Внезапно снорк обмяк, и я отвалил тушу в сторону.
Нож Лунатика застрял между позвонками снорка, перерубив нервный ствол. Парализованный мутант продолжал смотреть глазами, в которых звериная тоска смешивалась с последними остатками человеческого отчаяния.
Я поднял «Чейзер» и пристрелил это существо в упор. Оно дернулось и затихло.
— Ты в порядке? — спросил Лунатик.
— Да, спасибо.
Расстрелянные псевдособаки пушистыми комками свернулись неподалеку. Я обратил внимание, что на каждую из них Лунатик потратил по одному патрону, реже — по два. Все пули точно вошли в шею или в голову.
— Хорошо стреляешь.
— Это не я, это моя интуиция.
Мертвый снорк меньше, чем при жизни, походил на зверя. Я осмотрел тушу. Без сомнения, существо когда-то было человеком. Одежду он почти всю сорвал с себя за ненадобностью, но по непонятным причинам оставил противогаз. Некое подобие жилета из маскировочной ткани еще сохранилось на туловище. Сзади оно, изодранное когтями и измочаленное зубами псов, давно превратилось в узкие полосы лохмотьев, но на груди более-менее уцелело. Большой карман, аккуратно застегнутый на большую пуговицу, заметно топорщился.
— Что там? — с любопытством спросил Лунатик.
Я вытащил «добычу». Ею оказались раздавленный в лепешку диктофон, черный кожаный абсолютно пустой бумажник, блокнот, ручка и визитная карточка, на которой под слоем грязи и засохшей сукровицы еще можно было разобрать надпись:
Thomas N. Baker
Science reporter
Foreign news dept
BBC
— Мы с тобой, кажется, бывшего британского телевизионщика оприходовали. Того самого, которого сталкеры накануне исчезновения видели с Барханом.
— У него даже коронки на двух зубах уцелели, — печально буркнул Лунатик, вытирая пальцы о голенище сапога.
Карточку я сунул в карман, но остальные вещи сразу выбросил. Возможно, для осиротевшей семьи Бейкера они и представляли сентиментальный интерес, но место в моем рюкзаке стоило сохранить для жизненно необходимого груза.
— Ладно, пошли. Неплохо бы к вечеру добраться до хутора.
Мы двинулись дальше под начинавшим медленно сереть небом. Косые тени воронов, который уже слетались на падаль, черными пятнам ложились на чахлую траву.
Лунатик сегодня вел себя героем и сильно меня озадачил. Хотя боевиков Йоги он и страшился до паники, но с мутантами расправился хладнокровно, быстро и эффективно, серьезно опередив даже меня. Я понял, что Лунатик не станет обузой, по крайней мере пока дело не коснется схватки с человеком.
— Интересная история вырисовывается, — начал он на ходу. — Если все считают, что наемник Бейкера убил, значит, это не без причины. Убил — не убил, а вот отвести его в такое место, где снорками становятся, Бархан мог вполне. Запинка только в том, что про это место и про физиологию создания снорков никто ничего не знает. Значит, об этом знает один только Бархан? А откуда он может знать? Наемники ребята крутые, но больше в ликвидациях, а по Зоне ходят плохо.
Лунатик был прав, но на эти соображения мне было наплевать, как, впрочем, и на самого Бархана. История крысы, затесавшейся в «Долг», была гораздо интереснее. Я много думал об этом, пока отлеживался в госпитале у Кости, и позднее, у диггеров, тоже. Мнение мое понемногу переменилось, и Ремезов теперь выглядел идеальным кандидатом на роль предателя. В организацию он явился, перебежав от военных, после истории, каким-то образом связанной с нелегальной торговлей оружием на Кордоне. Работать на «Свободу» у него, на первый взгляд, не было никаких причин, если бы не один вспомнившийся мне старый случай.
Ремезов держал под кроватью ящик. Он его никогда не открывал, по крайней мере при мне, но однажды я заявился не вовремя и видел, как он поспешно защелкивает замок. Через день мне попалась стеклянная капсула без маркировки, которая закатилась в щель между плитами пола. Стекляшка хрустнула под ботинком и раскрошилась. Присматриваясь к Ремезову позднее, я замечал у него резкие перепады настроения и расширенные зрачки, он вообще был парень дерганый и крайне активный. Меня с тех пор сильно недолюбливал и отношение свое не скрывал. Зависимость от психостимуляторов, если она существовала, конечно, могла сделать Ремезова крысой.