— Ладно, иди, — согласился я. — Если надо будет — вызывай меня сразу по рации.
Так он ушел, а я остался и просидел, ничего не делая, примерно полчаса. Рация молчала, стрельба все отдалялась, а потом притихла. Лунатик на связи так и не появился, на мои позывные тоже не отвечал. Происходившее все больше мне не нравилось, в побег напарника я не верил, так как успел изучить его достаточно хорошо. Скорее уж Лунатик попал в серьезную заваруху, из которой не сумел выпутаться. Следовало срочно вмешаться, чтобы потом вернуться засветло, но непонятно было, где и как мне теперь искать своего напарника. В результате я взял с собой только рюкзак, воду, немного еды, аптечку, «Чейзер», пару обойм и нож. Вести затяжные перестрелки с солидной вооруженной группой смысла все равно не было — не имел я для этого ни возможностей, ни, конечно, желания.
…Блокпост «Долга» оказался покинутым. В этом не было ничего странного: лесничество для «Долга» тактического значения не имело, а завязавшийся в другом месте бой мог потребовать немедленных подкреплений.
С этими соображениями я и углубился в чащу и шел до тех пор, пока не наткнулся на уже знакомый соснодуб. Этот монстр растительного мира задумчиво переваривал мужика в камуфляже. К которой группировке этот бедолага принадлежал при жизни, разобрать не получалось, но это точно был не Лунатик. Под купол человек влез по незнанию, возможно, в поисках удобного места для стрельбы, да там и остался. «Чейзер» я теперь держал наготове и временами натыкался на следы перестрелки — раненые сосны испускали смолу, под ботинки попадали гильзы, в одном месте, под корявой елкой, я нашел пустую коробку из-под армейской аптечки. Несмотря на все признаки недавнего боя, люди бесследно исчезли. Эфир забивали помехи, иногда по рации я слышал обрывки фраз, искаженных до неузнаваемости, будто их специально произносили задом наперед.
Единственными внятными звуками были звуки самого леса. Ветер гудел в кронах. Шуршала пораженная радиацией, но не вполне мертвая хвоя. В отдалении лаяли псы. Что-то грузное и тяжелое ворочалось поблизости. Ощущение чужого, мощного и агрессивного присутствия заставило меня насторожиться. Почва под ботинками слегка завибрировала, а потом дрогнула всерьез, едва не сбив меня с ног. Я уже понял, что напоролся на псевдогиганта.
Двухметровая туша, которая с рыком бросилась на меня, передвигалась на двух громадных задних лапах, передние, скрюченные и атрофированные, мутант прижимал к груди. Голова у него была большая, с зубастой пастью и крайне толстой черепной коробкой. Ударная волна, едва не сбившая меня с ног, каким-то образом создавалась этим чудищем. В целом монстр походил на небольшого тираннозавра, но в форме коленей, кистей, ступней и глаз еще оставались слабые черты искалеченного человека. Других двуногих он ненавидел по праву и продемонстрировал это вполне, собираясь меня прикончить.
Я ничего не мог ему противопоставить, кроме выстрела из «Чейзера», поэтому выстрелил, целясь в морду, после чего бросился бежать. Пробить череп гиганта такой выстрел не мог, но некоторый вред ему все же причинил — мутант взревел от боли и попытался достать меня ударной волной, хотя я уже отбежал слишком далеко. Он ломился следом, топал лапами, с хрустом ломал кусты и молодые деревья. Весила эта тварь более тонны, и остановить его, наверное, смог бы крупнокалиберный пулемет, которого меня не было. Оставалось надеяться, что попадется какая-нибудь скала или руина, на которую можно вскарабкаться и пересидеть атаку, но ничего не попадалось, а расстояние между мною и мутантом, поначалу увеличившееся, теперь постепенно сокращалось. Он был зол и собирался отомстить.
Когда земля у меня под ногами дрогнула в очередной раз, я не удержался и упал, перекатившись через плечо, при этом едва не выронил «Чейзер». Хватать добычу передними, атрофированными конечностями гигант не умеет, поэтому, чтобы поймать меня, он резко остановился, в тот же миг когти царапнули по комбезу, разрывая верхнюю оболочку. Я откатился в сторону, оставляя в когтях гиганта лоскутья изорванного «Севы», вскочил, увернулся от новой попытки захвата и бросился бежать, изменив направление. Пульс стучал в висках, по лицу под шлемом текли струйки пота, смешавшегося с сукровицей от полученных при падении ссадин. Левое колено, которым я ударился, теперь горело огнем.
В сущности, я был обречен.
Бегать от гиганта меня заставляли в основном упрямство и взятая на вооружение привычка сопротивляться до конца даже в самых безнадежных обстоятельствах. Я попытался петлять, надеясь, что гигант врежется во что-нибудь, но столкновения даже с крупными деревьями не производили на него никакого впечатления. Он прибавил скорости, взревел и цапнул меня пастью прямо на бегу, зубы со скрипом скользнули по шлему, я увернулся, споткнулся и покатился вниз со склона, наматывая на себя ошметки травы, грязь, сухие листья и радиоактивную хвою.