Хан вдавил педаль тормоза, механизм тормозной системы ответил скрипом. «Тевтонец» стало заносить боком по песку. Меня швырнуло вперед. Понимая, что сейчас вылечу и попаду под вращающиеся колеса, я вцепился непослушными пальцами в капюшон полу-рясы Рида. Та жалобно треснула по швам. Меня выкинуло из машины, сильно припечатав о борт. Тело Рида под моей тяжестью чуть подалось в бок, но все еще восседало в своем кресле. Он был очень тяжелым, и это меня спасало.
Хан снова рванул, разгоняя «тевтонца». Сбоку как раз на меня выходил раструб от двигателя. Монахи не любили глушители, поэтому извергающийся рев заклал мне уши, выхлопной дым окутал с головой. Дышать было нечем. Я продолжал держаться, зная, что если ослаблю хватку, мое тело сомнет мощное колесо. Я чувствовал, как одежда на мне становилась горячей. Еще немного и ее сотрет, раздирая мою плоть.
Я продолжал висеть с боку несущегося «тевтонца». Кажется, Хан выжимал все из машины. Глаза слезились от едкого дыма, в горле першило. Хан выхватил нож и начал перерезать рясу Рида, благодаря которой я был еще жив. Нужно было что-то делать.
Я из последних сил подтянулся, схватившись за трубу рамы. Пальцы одеревенели и совсем не слушались меня. Но я все же удержался и чуть подтянулся, стараясь закинуть левую ногу.
«Тевтонец» подкинуло. Хан снова добавил обороты. Двигатель, урча, выплюнул новую порцию черного дыма. Я закричал от безысходности и сильнее подтянулся. Подошва уперлась в висящий с боку ящик. Я почти поднялся, схватился руками за дужки сиденья, в котором восседал Рид, зрительно пытаясь отыскать пистолет. От тряски его закинуло под мое сиденье. Хан, громко выругался и резко повернул послушный руль «тевтонца». Махина вильнула, уходя влево. Я не удержался и вылетел. Со всей силы врезался в песок, поднимая пыль.
Я лежал посреди пустыря, раскинув руки и глядя в синее безоблачное небо. Солнце, поднявшись высоко, обжигало своими лучами. Пустошь продолжала жить по своим, зверским законам.
Будь что будет. Я пытался убежать. Только, видимо, от себя не убежишь.
Слуха касался рев приближающего «тевтонца», в котором сидел разъяренный Хан. Он уже достал свой хауду, взвел курки. Я знаю, его трясет. Ведь когда-то он считал меня своим братом. Теперь ему необходимо меня убить. Гул прекратился, скрипнув тормозами, «тевтонец» заглох. Гул второй машины. Монахи-хранители. Видно они подъехали к Хану. Что-то спросили, мне слышались лишь отдельные возгласы. Им что-то ответил Хан. «Тевтонец» снова зарычал, удаляясь от нас. Хан хотел мести. И лишним свидетелям тут не место. Мы должны разобраться по-семейному, не вынося сор. Звук приближающихся шагов. Тишина, давящая на мозг. Боль во всем израненном теле и пустота. Пустота, там, глубоко внутри. Сердце в бешеном ритме отбивало набат, в горле пересохло, все тело трясло от перенапряжения и потери крови. Видно, Создателю угодно было расположить все именно так.
Хан стоял надо мной, целясь двумя стволами хауды. Лицо то и дело передергивал нервный тик. Взъерошенные, сплошь покрытые слоем пыли волосы торчали в разные стороны. Хан сильно пнул меня по ребрам. Я согнулся от боли. Кажется, ко всем прочим болячкам, появившимся на моем теле за последнее время, добавился перелом ребра. Дышать стало трудно. Каждый вздох отдавался невыносимой болью.
– Что, Тулл, больно? Что же ты наделал, что? Почему мы с тобой стали врагами? Что тебя не устраивало?! – он присел на корточки, прислонив стволы хауды к моей груди.
– Не знаю, – ответил я, чувствуя, как внутри снова вспыхивает не укротимый огонь ярости. Я понимал, что не могу с ним справиться, что что-то внутри меня воспламеняется, как порох.
– Тулл, ты убил Рида, нашего Рида. Да он был маньяком, но он был нашим братом. Вот ты говоришь про родителей. А кто они, наши родители, а? Кто? Почему я не помню их, не помню, слышишь? – его колотило от злости, он боролся с самим собой. И жестокий жрец-каратель, кажется, брал верх над моим товарищем Ханом. Он упал на колени, на глазах блеснули слезы, палец на курке дрожал.
– Хан, я искренне верил в наше дело, я всегда думал, что мы уничтожаем мутантов и очищаем Пустошь! Там мы жестоко расправились с жителями этой заброшенной баржи, и они не были мутантами, они простые люди!– Взорвался я и стал кричать, разбрызгивая в стороны слюну.
– Люди… Вот скажи мне, где в этом, Создателем забытом, месте ты видел людей? Здесь все му-танты, все, – он замолчал, но только на миг, – даже мы с тобой, тоже мутанты. Великий Создатель отвернулся от нас, вернее еще от наших предков, ниспослав на них эту свою кару. Мне плевать, что твориться вокруг, мне все равно кого убивать, для славы Ордена или нет. Главное, что в моем патронташе всегда есть патроны. Мой желудок сыт, а над моей головой есть крыша. Нам не велено думать и мыслить, мы исполняем волю Владыки, и не важно, какова она есть. – Хан, резко вскочил, устремив свой взгляд вдаль, за возвышающиеся барханы.
Из-за барханов доносилось гудение моторов. Именно моторов, как минимум пяти штук. Каждый по-особому звучал в их общей идиллии, создавая мрачную симфонию Пустоши. В том, что это были кетчеры – убийцы-кочевники, промышляющие грабежом караванов и одиноких торговцев, не было сомнений.
– Бандиты, – словно прочитав мои мысли, прокомментировал Хан, – Вот только их сегодня не хватало для полного счастья. – Он посмотрел на меня, отводя стволы хауды в сторону. – Смерть для тебя слишком хороший подарок. Пусть Пустошь решит, жить тебе или нет.– Хан зло улыбнулся, оскалив редкие острые зубы.
Я лежал, распластавшись на горячем песке. Что он имел под этим высказыванием и что собирался сделать, не могло уложиться в моей голове. Хан упер стволы хауды прямо в мою левую руку и вжал спусковые крючки.
Два выстрела слились в один. Из обоих стволов вырвалось огненное пламя. Невыносимая боль вырвала из меня истошный крик. Меня трясло в лихорадочном танце. Я чувствовал, как пульсирует кровь, вырываясь маленькими фонтанчиками. Слезы текли сами собой, боль все сильнее обжигала мое тело. Она неумолимым потоком неслась от руки к плечу и сильными уколами касалась мозга.
Нужно было что-то делать, но мне было страшно взглянуть на рану. Я не чувствовал руки, вернее пальцев. Пытаться ими пошевелить было напрасно.
До скрипа стиснув зубы, я повернул голову и увидел месиво. От выстрела кисть и полпредплечья, оторвало, разворотив кости. Из появившейся раны била кровь, которая тут же впитывалась песком.
Я вновь закричал. И в этом своем крике проклинал все на свете. Пустошь с ее необъятной степью. Некроз, что заразной плесенью выедал все вокруг, поглощая целые поселения. Кланы, бесконечно воюющие за сферы влияния. Мутантов, жаждущих человеческой плоти. Все.
Как убежал Хан, я не видел. «Тевтонец», зарокотав двигателем, укатил прочь. Само собой, проти-востоять банде кетчеров одному, было бы бредовой идеей.
Слезы самопроизвольно стекали по щекам. Тело колотил сильный озноб.
С трудом перевернувшись на левый бок, я рукой сжал рану. Подняв взгляд, сквозь пелену разглядел пронесшийся мимо на полной скорости низкий, покрытый листами металла, автомобиль, оставляющий за собой клубы поднимающейся к небу пыли. Через небольшую щель в металлическом лобовом окне торчал ствол пулемета. Он не молчал, а то и дело выплевывал огненные снопы. Отстреленные гильзы, вылетая, со звоном бились о капот и падали на раскаленный от солнца песок.
Кетчеры решили догнать монаха, только это глупая затея. Там, где проскочит «тевтонец», эта куча железа застрянет по самые уши.
Следом за легковым автомобилем, рассекая пыль и песок под высоким протектором, пронеслось два легких мотоцикла на высоких амортизаторах. В седлах каждого из них восседало по два человека. Все они были одеты в кожаные штаны и безрукавки. Мотоциклы, шумно урча двухцилиндровыми двигателями, обогнали автомобиль и устремились в погоню за Ханом. Если им повезет, они нагонят его.