Скрестив руки на груди, Адриан смотрел им вслед, не в силах отделаться от мысли, что Хью Эверхарт ошибается. Они больше не супергерои – не такие, какими были раньше. И не потому, что постарели или давно не были в деле, а все время заседают в Совете, предоставив борьбу с преступниками молодой смене. Просто теперь у них были правила. Правила они же сами и разработали, но какая разница, если это все равно связывало им руки.
Решение казалось ему простым, совершенно очевидным. Отступникам было известно, где обитают Анархисты. Каждые несколько месяцев туда наведывались их патрули, чтобы убедиться, что никто нелегально не торгует оружием, не делает бомбы и не готовит смертоносные зелья вроде того, какое обнаружили в стреле. Только и надо было – пойти туда и потребовать выдачи этой девицы.
А вместо этого туда отправят кого-то другого, чтобы… чтобы что? Задать пару пустых вопросов, а потом вежливенько извиниться, что отняли у них время?
Кукловод и цианид – оба они Анархисты, хранившие верность Асу с самого начала. Маловероятно, что Уинстон Прэтт теперь действует в одиночку. А то, что Кошмар запрыгнула к нему в корзину, и тот факт, что на ее пуле обнаружен яд Цианида мог счесть совпадением только очень уж наивный человек.
Если Анархисты снова поднимают голову, набирают новых членов, плетут замыслы против Совета, сейчас самое время их остановить, не дожидаясь, пока они наберут силу и выйдут из-под контроля.
Просто нельзя допустить, чтобы они снова вышли из-под контроля. Довольно. Прошло девять лет, но мир до сих пор зализывал раны, нанесенные во время правления Аса Анархии.
Глава шестая
Аэростат врезался с жилой дом чуть южнее Брэкен-вэй. Нова едва успела выпрыгнуть из корзины за секунду до того, как та рухнула на мостовую, и скрылась за углом на соседней улочке. Девушка понимала, что Отступники отслеживают движение шара и будут искать ее. Поэтому, едва переставляя ноги, она все же заставила себя пройти не меньше двух миль. Она петляла по закоулкам и безлюдным дворам, пока не свалилась в изнеможении между прачечной и ресторанчиком, на витрине которого рекламировались блюда под соусом терияки и чизбургеры. Лежа на асфальте, она смотрела сквозь решетку пожарной лестницы, сквозь бельевые веревки, плотно унизанные кальсонами и полотенцами, на клочки синего неба между кирпичными фасадами. В спину ей впивались камешки, каждый мускул отчаянно ныл, зато каким облегчением было стащить с себя куртку и маску. Свободно вдыхать воздух, пусть даже этот, пахнувший старым маслом, чесноком, а время от времени мокрой псиной.
Только когда появилась настоящая мокрая собака и стала обнюхивать ей волосы, Нова, морщась, поднялась и побрела домой.
Ее снова ждала тень, скудость и запустение повседневной жизни.
Она шла больше часа и наконец добралась до входа на одну из заброшенных станций метро. Отсюда можно было попасть в разветвленную систему туннелей, захваченных Анархистами, когда им пришлось скрываться после победы Отступников. За последние восемь лет Совет не раз обещал восстановить подземку, но пока, судя по всему, руки до этого не доходили. Нова всерьез сомневалась, что это вообще произойдет в обозримом будущем.
С трудом протиснувшись в щель за фанерным щитом, она скользнула внутрь.
Стоило спуститься на несколько ступеней вниз, как ее окружила кромешная мгла. Только на первой лестничной площадке, прежде чем ступить на второй пролет, Нова нащупала на поясном ремне небольшой фонарик и зажгла его. Свет заплясал по знакомым закорючкам граффити, рекламам давно распроданных книг и театральных спектаклей, с которыми в Гатлоне гастролировали больше тридцати лет назад.
Метро Гатлона пало вместе с правительством, на заре революции Аса Анархии. Подземные туннели стали укрытием для тех, кто искал спасения от беспорядков, творившихся наверху. Здесь по крайней мере можно было обрести прибежище, затеряться – а это совсем немало. Сейчас опустевшие туннели принадлежали Анархистам, если не все, то, по крайней мере, эта часть гигантского лабиринта, со сломанными поездами, замусоренными путями и темнотой, которая, казалось, сочилась из стен.
Нельзя сказать, чтобы они очень прятались – Отступники знали, где их найти. Но много лет спустя после Битвы при Гатлоне Лерой обратился к Совету с предложением о перемирии. Так он это назвал. Перемирие. Хотя, сказала тогда Ингрид, это мало чем отличалось от униженной просьбы о прощении. Тем не менее, Совет принял эту формулировку. Немногим оставшимся в живых Анархистам предоставили некоторую, весьма ограниченную автономию, это жалкое жизненное пространство, с условием, что они никогда больше не будут использоваться свои способности против Отступников и народа.