Мне привиделся Гелберт. Он глядел на меня из-под низкого капюшона, и его усы шевелились как змеи.
— Только не вздумай делать вид, что ты поверил сухолюду, — из его рта показалось острие костяного кинжала. — Ты знаешь, почему Купеческая гильдия так легко согласилась вступить в ложу Леты.
— Хватит, — ответил я угрюмо. — Этим меня больше не купишь.
— Забавно, что ты заговорил об этом, — усмехнулся Магутус. — Может мне стоило переманить тебя от Вельда, бумажной работой? Заполнял бы дела на Короля воров. Эх, жаль, что ты предал нас так решительно, мальчик.
— Я никого не предавал. С самого начала я был не согласен.
— Неужели? — прошептала Вельвет. — И на тепло той ночи тоже я тебя вынудила?
— Нет. Но я уже поплатился за это.
— Нисколько, — тьма под капюшоном сгущалась. В ней мелькали абрисы лиц. Моего отца, старика Вегаса, Дилы. — Возмездие приближается. Оно устроит алтарь сожаления из твоих костей.
Я хотел повернуться к этим каркающим призракам спиной, но вместо этого запутался в гамаке и проснулся. Вокруг томились в мягком сумраке стены из чего-то шелковисто-стального.
— Циф?
Цыпленок стоял в дверном проеме, привалившись правым крылышком к косяку.
— Сколько я спал?
— Циф.
— Правда? — совершив несколько опасных колебаний, я спустил ноги на пол. — Как же хочется есть. Сейчас бы немного плесени и клея.
Цыпленок порхнул крылышками и пропал. День, проникающий в мою спальню, заступила необычная фигура. Сгорбленная, с серповидными когтями из широких рукавов.
В первый раз мне довелось увидеть столько апатии, лени и безразличия, сконцентрированных в одной точке. Прямо над черным болотистым носом.
— Человек… хочет… есть? — делая передышки, спросил ленивец в пурпурном халате. Мне показалось, что после каждого многоточия его день начинался заново. — Может…
— Хочу, — согласился я.
— …
— Господин ленивец?
— …питья…
И тут на меня набросилась жажда. Я не пил уже целую вечность. Моей печени не из чего было производить ртуть, а желудок маялся без ядовитых масел.
У меня чуть не подкосились ноги.
— Да. И побыстрее, умоляю.
— …вам…
— Да!
— …
— Первый побери!
— …подать?
Я понял, что этот облезлый негодяй сведет меня в могилу раньше, чем додумает ответ на все мои предыдущие реплики. Я обратил внимание на его правую… правое скопление серповидных когтей. Оно медленно, преодолевая космические пространства между полом и точкой апатии, поднималось вверх. Очевидно, минут десять назад этот тип задумал почесаться.
— Чего…
Я обогнул его и вышел на освещенный участок. Надо мной был квадрат сетчатого материала, в который заглядывал день. Очевидно, я находился в трюме. Качки не было, стало быть, мы бросили где-то якорь. Нужно было осмотреться.
— …вам…
— Господин Вохрас!
— О, здравствуй Кира.
— …принести?
— Кто это такой? — спросил я, кивнув в сторону ленивца. — Или может быть лучше спросить, когда это такой?
— Это Реакция, — заулыбалась Кира, мягко взяв ленивца за руку. — Она здесь служанка.
— Реакция? — переспросил я, не веря своим ушам. — А что насчет фамилии? Реакция Отсутствующая?
Это была глупая шутка. Кира поглядела на меня разочарованно.
— Ладно, извините меня обе, — капитулировал я.
— Это… — вздохнула Реакция.
Я насторожился.
— …ничего…
Я терпеливо ждал, поглядывая на Киру.
— …не…
Ну же.
— Она заснула, — тихо произнесла Кира.
— Вот змей, теперь я не узнаю, прощен ли я.
— Думаю, что она вас простила, — предположила Кира. — Она очень добрая и тихая.
— Это точно. Мне показалось, что она хотела почесаться. Может оставить ей записку с напоминанием?
— Господин Вохрас!
— Слушай, Кира, нам нужно поговорить, — сказал я совершенно серьезно. — Прислони Реакцию к стенке и пойдем.
Мы нашли укромный уголок где-то в носовой части. Дочь Реверанса выглядела так, словно я предложил ей вышвырнуть ленивицу за борт и поглядеть с какой скоростью та будет тонуть.
— Ну как тебе Первенцы? — спросил я, не справившись с совестью.
— Это не совсем Первенцы, — с готовностью ответила Кира. — Это зункулы. Они немного отстают в развитии от полноценных. Неспособны к сильной маггии и звероукротительству. Но все равно они замечательные товарищи!
— Ты со многими познакомилась? — спросил я, усевшись рядом с ней на бортовую скамью.
— Со всеми. Они очень добры ко мне. Называют муром’у’рам. Это означает «юный хвостик». Трогательно, правда?
— А что с Миумуном? — спросил я. — Он ведь не зункул?
— Нет… — Кира странно взглянула на меня. — Он азох!
— А это означает… — я запнулся. Я знал, что это означает. Это было одно их немногих слов, что способно было само по себе вызывать массовую драку в Смеющейся тени. Даже самые гнусноротые ругатели использовали его только в случае полномасштабного вторжения в чужое достоинство. — Кира! Кто тебя научил этому слову? Хотя… Можешь не отвечать.
— Брат Рем предупредил меня, что оно означает, — быстро уточнила девушка. — Поверьте, господин Престон, лучшего определения для Миумуна… В общем, оно подходит ему как колпак дураку.
— А в чем дело? — не на шутку заинтересовался я.
— Он совершенно безжалостный, циничный, самовлюбленный деспот, — вспыхнула Кира. — Вы бы видели, как этот униженный природой мерзавец измывается над экипажем! Он проходу им не дает! Постоянно цепляется и вмешивается в их разговоры! Лупит наотмашь! Я пыталась с ним поговорить, но он только орет: «я здесь капитан!». И так, пока я не уйду.
— Ух ты… — задумался я. — Униженный природой.
— Он полноценный первенец, — вздохнула Кира. — Но у него проблемы… С размером. Об этом не принято говорить вслух. Это его сильно угнетает, и он отыгрывается на подчиненных.
— Что? — я вздрогнул. — А тебе откуда известно про его… размеры?
— Экипаж об этом знает, — пожала плечами Кира. — Они ведь видели его без…
— Слишком много информации, — предупредил я. — Давай сменим тему.
— Да, конечно, — она вдруг потянулась ко мне. — Я догадываюсь, для чего вы привели меня… Сюда.
— Правда?
— Брат Рем объяснил мне ОСД.
— ОСД?
— Обязанности Спасенной Девы.
— Я оторву ему голову, — констатировал я. — Кира, и что, ты всерьез поверила, что должна отблагодарить меня? Он случайно не дал тебе свой «Сборник рецептов Разврата»?
— Я не смогла смотреть на это, — стыдливо прошептала Кира.
— О, Первый! Я хотел узнать у тебя, где мы встали, — я заходил взад-вперед. — А потом предупредить, что мы с Ремом, скорее всего, сбежим с корабля в ближайшие же часы. Я слишком долго живу от вскрика до вопля, и действую как придется, ничего толком не понимая и не планируя. Вот и сейчас я плыву, змей знает на чем, змей знает куда, змей знает зачем! Я больше не намерен это терпеть! Мне нужна самая малость определенности. А добыть я ее смогу, только оказавшись подальше от всех тех, кто считает меня «интересным». От Реверанса, Твердых Вод, Торкена…
— И меня, — закончила Кира, глядя в сторону.
— Не думай, что я неблагодарен тебе, — я склонился над антрацитовыми волосами. — Но ты сейчас оказалась среди своих. Ты можешь остаться с ними и жить по законам Первенцев, в великом Торкене. Я хочу для себя того же, с поправкой на расу.
— Я дочь предателя, — напомнила Кира. — Я здесь, откровенно говоря, заложник.
Я замер как вкопанный. Какую же стену шкурничества нужно было возвести вокруг себя, чтобы настолько очевидная мысль скрылась из виду.
— Аз-о-ох! Подожди, не значит ли это, что Миумун искал вовсе не меня?
— Именно. Он просто довольно быстро сориентировался. Не ожидал, что я буду с вами.
— Почему ты не начала с этого?!
— Простите.
— И как они собираются тебя использовать?