— Кто «они»? — я открыл книгу.
Страницы из кожи. Пустые. Все до одной.
— Вот именно, кто? — сплюнул Рем. — Ваши славные древние правители. Этот Вориан Диг, или как там его… Они приносили здесь жертвы!
— Это точно.
— Тут везде шкуры! — воскликнул сухолюд, глядя на мое каменное лицо. — Ты угодил в них и даже не заметил! Sopidodam! Животные, люди! Идем скорей из этого проклятого места. Где Олечуч?
— Ты заметил, что тут почти нет радиации?
Сухолюд закатил глаза.
— Ну и что? — спросил он, еле сдерживаясь.
— Что-то ее всасывает здесь. Накапливает. Эти колонны…
— Обычные колонны! Уходим.
— Да. Да, пойдем.
Мы отыскали лестницу.
— Разве статуя не должна была ожить и напасть на нас? — спросил Рем, поднимаясь следом за мной.
— Не задумываясь, поставил бы на это сотню профилей.
— Может быть не все еще потеряно, кошкины сиськи.
Я промолчал.
Мы вышли на следующий этаж и закрыли за собой тяжелую дверь на два могучих засова.
— Надо найти Олечуча, — сказал я. — Им кто-то управляет…
— Безумные опилки в голове?
— Нет. Не только. Вероятно Вохрас.
— Змеева жопа! — сдавленно воскликнул Рем. — А разве не он должен был по нашему гениальному плану схватить колдуна за бороду и заставить выпустить отсюда?
— По-моему с самого начало было очевидно, что мы можем лишь просить, а не требовать, Рем, — спокойно ответил я. — Вохрас тоже чего-то от нас хочет. Иначе мы давно бы уже резались в покер со змеятами, сам знаешь где. Может быть, нам удастся обменяться услугами.
Рем издал презрительный булькающий звук. Не стал бы биться об заклад, утверждая какой именно частью тела он его произвел, но в воздухе и без того уже чем-то крайне отчетливо пованивало.
— Он здесь четыреста нерестов наедине со своими инстинктами, — бормотал Рем насмешливо. — Услуги. Тоже мне. Ты ему понравишься Престон. Ты и твои манеры благородной девицы.
Я сделал вид, что не расслышал этого. Разглядывал почерневшие от времени нагромождения ящиков, груды каких-то закупоренных кувшинов и банок, амфор и сваленные в кучи бочонки. Валялись истлевшие тряпичные матрасы, черные слежавшиеся мешки, обломки мебели, осколки посуды, — все это было покрыто толстым слоем пыли и плесени. То тут, то там видны были черные язвы кострищ. То, что здесь не все еще выгорело дотла, можно было объяснить лишь повышенной влажностью и отвратительными пиротехническими свойствами гнилой древесины.
Ибо далеко, в центре, скрываясь за горами порченных запасов, мрачно гудела толстая цилиндрическая ось, уходящая куда-то выше, наверное, до самого пика. Когда мы добрались до нее, я увидел, что раньше цилиндр окружал каменный кожух из метеоритного камня, от которого теперь осталась только зубчатая кайма.
Цилиндр был чем-то заряжен. Судя по всему, по горлышко.
Я сразу вспомнил звенящие колонны внизу. Они вбирали излучение и отправляли его сюда, в этот центр, наполняя его загадочной и, несомненно, разрушительной силой.
Мне казалось, что пахнуть вокруг должно было надвигающейся грозой. Однако воняло так, словно кто-то выловил из нечистот утопшую крысу и бросил ее на солнцепек. Странно. Насколько я мог судить все, что могло здесь сгнить и протухнуть, должно было сделать это пару сотен нерестов назад.
У меня по всему телу вытянулись волоски. Когда мы добрались до цилиндра, то спрятались за баррикадой сырых тюков.
— Видишь следы кладки вокруг столба? Похоже, это был защитный кожух. Из метеоритного камня. Ты представь только Рем, какая мощь нужна, чтобы разбить его.
— Большая?
— Э-э… Ты прав. Клянусь первым, вот почему она стреляет. Башня. Вот откуда эти столпы света каждый нерест. Энергия выходит.
— Выходит. Ну да. Как интересно. Может пойдем?
— Да. Вот змей, — над нами сверкнула молния. — Надо сбросить кольчуги. И вообще все металлическое.
— Все? — переспросил Рем с сомнением.
— Даже пуговицы.
Единственное что я оставил, так это мой старый медальон подаренный Дилой. Я положил его под язык.
Через несколько минут, мы, поддерживая спадающие штаны, маневрировали между смердящих мешков и шатких нагромождений ящиков помеченных выцветшими изображениями.
— Оп-па, — вдруг выдохнул Рем и остановился.
— Што? — осведомился я, чуть не перелетев через сгорбившегося сухолюда.
— Цыпленок.
— Што-о-о?
Я посмотрел через плечо Рема и увидел…
— Циф, — сказал цыпленок.
Он выглядел так, словно только что соскочил с лотка на деревенской ярмарке. Маленький комок желтого пуха, подозрительно меряющий нас черной блестящей бусинкой. Цыпленок.
— Циф-циф. Циф.
— Ну пощему… — я схватился за голову. — Почему шипленок?
— Циф, — цыпленок запрыгнул на лежащий рядом черепок и закачался на нем, трепеща крылышками.
— Вот бойкая козявка, — ухмыльнулся Рем. — Сейчас я тебя, — и потянул к нему свою лапу.
Цыпленок моментально сфокусировался на приближающейся к нему грабле с грязными нестриженными ногтями. Он раззявил клювик и свирепо защемил им мизинец.
— Ай!
— Циф!
Цыпленок ощерился и, быстро семеня лапками, убежал куда-то за мешки.
— Вот мерзость желтая! — возопил Рем.
— Не надо было…
Я не закончил. И сделать это, мне было не суждено.
Еще секунда и я бы подавился собственным медальоном. Меня спасло лишь то, что эта бабка бросила мне в живот горшок.
Старуха — самый опасный противник после некуморка. Она обладает фактически неисчерпаемым запасом неприкосновенности. Мало того, что она относиться к якобы беззащитному полу, так еще вас ожидает возможность обмануться маскировкой из фальшивой дряхлости.
Мы с Ремом были не первыми и не последними, кто стоял, раззявив рты и не решаясь предпринять хоть что-то подобное контратаке. Лично я только и делал, что увертывался от горшков.
— Матушка! — Рем тем временем взялся за переговоры. — Кто вы, матушка? Да прекратите буянить, snaka dam! Мы можем вам помочь.
Старуха вдруг упала на четвереньки и свирепо зарычала. Блеснули трехсантиметровые клыки. Я мгновенно почувствовал себя говяжьей вырезкой и приготовился драться. Надо заметить, что оружия у нас не осталось.
Рем достал откуда-то из дебрей своего вихра шипованный кастет.
Ну, хорошо, у меня не осталось оружия.
— Я же тебе сказал выкинуть все металлическое!
— Вот и дерись сейчас языком, хмырь, — ответил Рем, обходя врага с фланга.
Та сразу разгадала его маневр и с визгом раненого леопарда бросилась на сухолюда. Тот увернулся, и бабуля, влекомая инерцией, врезалась в ящики, которые поглотили ее лавиной трухи и пыли.
— Бежим! — крикнули мы, по привычке одновременно.
Это было самое позорное из моих отступлений. Спадающие штаны и кровавые сопли под носом вселяли в меня уверенность, что мои прадедушки-полководцы сейчас продувают свои катакомбы.
Мы бежали, кувыркаясь в ветоши. Судя по звукам, старуха нагоняла нас неотвратимо и яростно.
— Олечуч! — заорал Рем. — Где тебя носит, матрац соломенный?!
За нами рушилось, скрипело, гремело и обваливалось. Чертова бабка выходила на расстояние прыжка.
— Ну, я тебя! — проворчал Рем и вдруг резко остановился, повернувшись лицом к погоне.
Вдохновленный его примером, и основательно запыхавшийся, я тоже повернулся и увидел, что позади нас никого нет.
— Ну и отлично, — пробормотал Рем. — Гляди-ка Престон. Уж не дверь ли это.
Это была она.
— А это цыпленок, — мстительно добавил Рем, глядя на нашего желтого дружка.
Это был он.
Дверь была одностворчатая, закрывающаяся по принципу «вверх-вниз». То есть, стражник дергал за веревочку, и вниз падала пластина, выплавленная из железа с примесью угодивших в чан рабов-сталеваров. Она была закрыта не полностью, потому что под нижнюю кромку попала клетка с толстыми прутьями. Между полом и верхней кромкой ворот оставался зазор, в который мы могли проскользнуть, даже не помянув змея.