«Все люди – философы»45. В одном из диалогов Платона есть рассуждение Сократа о том, чем является философия и кто такой философ. Суть его примерно в следующем: у всех есть своя мудрость, у того, кто правит, у кораблестроителя, у портного. Все знают свое занятие, и все включены в бытие. У них у всех есть свое предназначение. Но у философа нет мудрости, он пытается понять, что такое мудрость, но что это определенно – он не знает. Он изучает мудрость других, но своей у него нет. У него нет учения. Нет знания. Нет как быть, что делать. У него нет последних ответов, а есть только искания. Если для всех все определено и задано, для них есть понятность бытия, то для философа – все загадка, все скрыто и неопределенно. Это и раздражает других, они видят в таком вопрошайке бездельника или человека без определенного занятия. Того, кто ничего не может дать, не может выдать никакую мудрость. Он не может научить печь хлеб, воевать с другими, взымать налоги, ловить рыбу, поклоняться богу. Он тот, кто никак не включен через мудрость, занятие, знание, умение, роль, он в таком смысле антисоциален, революционер или даже какой-то особо исключенный. То есть философ – это внесубъектный субъект, который своими вопросами может создать проблемы для субъекта. Он своими вопросами возбуждает умы, нарушает порядок определенности и навевает на всех неопределенность, что, по мнению тех, кто до мозга костей определен, – большая опасность. Мудрецы ненавидят философов. У мудрецов46 есть мудрость, они ей служат, ее предлагают другим. А философы – это те, кто как бы любят мудрость, но толку! У них ее нет и научиться мудрости (какой-либо) у таких любителей невозможно.
В таком смысле философия в своей немудрости, в несмысленности близка с различными антисоциальными учениями, поэтому иногда возникает путаница и предположение, что такое – это тоже некая форма философии. Иногда всякие падшие, выбывшие из бытия, потерянные для себя и других пытаются изображать из себя каких-то философов, находя себе оправдание и место через свою антисоциальность в социуме, но это заблуждение. И выбывшие, и падшие – это именно такие, это не те, кто пытаются «вспомнить», а это те, кто окунулся в бессмысленность, потеряв всякую причину быть. Они не нашли себе цель, перестали бороться, но при этом кто в этом виноват – это уже другой вопрос. Но не все «почти выбывшие из бытия» обладают такой отрицательной коннотацией. Часто невключенность может быть сознательным отрешением для чего-то другого, а иногда это может быть какой-то случайностью или это связано с какой-то физической проблемой. Но философия – это не это, не отрешенность и не бегство от бытия, наоборот, это именно включенность, но другая, нежели как через мудрость, через «я знаю».
Философ – это не выбывший, это не беспредметный мечтатель, живущий за гранью бытия, наоборот, он по-особому включен в бытие, но в отличие от других он пытается не следовать, а услышать этот голос бытия, для него это все тотальная загадка, тайна, а не обычная определенность. И философия47 – это установка бытия, позволяющая устойчиво жить в таком странном состоянии. И такое присутствие не является уникальным событием, выходящим за границы состояний человека, скорее всего, такое состояние внутренне присуще всем. Часто возникает точная остановка такого или выделение такого состояния, или выделение этой тотальной неопределенности в нечто присутствующее, в какую-то длительность… Например, в Древней Греции такое состояние не только точно установили, но также и перестали преследовать, прекратили считать болезнью и лечить. И, конечно же, мудрецы всегда против таких ощущений у «граждан», так как неопределенное разглядывание определенности меняет бытие, бытие перестает быть установленным, понятным, предсказанным, оно становится зыбким, бессмысленным и загадочным, а в итоге видимость бытия становится туманной, и при дальнейшей фокусировке на нем оно приобретает новое понимание, и определенность снова становится такой же, но уже другой… А как же установленные определенности, адекватности? Вот в этом, в таком и суть той цивилизации, что возникла на базе такой массовой греческой болезни. И жить зная, что есть загадка, неопределенность – это достижение философии греков (также как противоположное такому – аристотелизм). Но, скорее всего, присутствуют и другие способы фиксации состояния неопределенного разглядывания определенности.