Есть мнение, что различные религиозные учения утверждают, что присутствующее состояние – это аномалия, а то, каким должно быть другое какое-то состояние – это правильная реальность. Или, например, что «эта жизнь» – это все только иллюзия, которая скоро закончится, и тогда «все станет на свои места». Или, например, что присутствующее – это подготовка к чему-то иному… Все эти мысли имеют под собой очень значительное основание.
Тот, кто присутствует, он всегда «присутствует в этом» или в другом таком же, в «следующем этом» не как во множестве состояний – он присутствует в себе самом, в своем происходящем, и это не часть его, не другое – это он сам. Все вопросы про «кто Я, куда Я иду, что будет… что было, что есть…???» – это не внешние вопросы, это вопросы моего присутствия тут и сейчас, и завтра, и вчера и любого моего момента. И это не говорит о том, что есть какой-то очередной примитив, то есть, например, какая-то естественная религия или что-то другое прилагаемое. Слово «религия» – это упрощение, и таких упрощений в языке множество, точнее, сам язык – это способность упрощать, а то, что присутствует как «какой-то конкретный путь» – это другое. Есть «включение в этот путь к …», есть присутствие в этом присутствии-состоянии… Когда возникает включение, исчезает всякое внешнее. Когда нет включения, тогда будет слово «религия», но это слово не позволяет понять, что там с той стороны, и это только метка для ума. И такое «включение в путь» – это всегда включение в путь. И наше присутствие – это и есть путь, и «все, во что происходит включение», становится такой дорогой, а дорога становится включением. Это касается вопроса метки-языка, метки-имени, метки-происходящего, метки-субъектии, метки… и другого, что может выделяться в виде «только слова», но там, с той стороны есть только включение или есть «что-то другое»? И такое включение, и другое неминуемо включают в себя постоянное ощущение отсутствия какого-то понятного присутствия, что требует поиска пути-возможности включения для нахождения истинности своего присутствия, и когда такое будет найдено, тогда это становится не внешним, а включенным-конкретным по Гегелю.
Упрощенно «время» по Августину можно понять так: прошлое – это уже не существующие предметы, будущее – это представляемые предметы, а настоящее – это предметы, доступные непосредственному восприятию. Но все такое меркнет перед представлением Канта, причем и кантовская интерпретация может быть осмыслена множество раз. Как все это очередной раз можно продумать? Что известно или неизвестно, можно только очень условно предположить, что «происходящее происходит», и сюда, в это совокупное происходящее нужно включить все, то есть и то, что было, и то, что будет, и то, что происходит, и все акты мысли, и взрывы звезд, и все колебания ненависти и любви…, все поражения и победы, все проступки и преступления…, все мысли о запредельном, о втором дне, о невидимых планах бытия, какое-то «совокупное все». Но это «совокупное все» – это нечто недоступное восприятию в простом значении; для ориентирования в этом тотальном происходящем, которое есть «тотальная вещь в себе», у человека присутствуют «механизмы ориентировки», некие условно познавательные способности; к таким необходимо отнести (по Канту) «время», «пространство» и другое. Конечно, сам кантовский механизм присутствия в присутствующем значительно сложнее, но в каком-то упрощенном значении это так. И такому противостоит мнение, что нет никакой «вещи в себе», и присутствие дано нам непосредственно. Но такое представление всегда может заметить некую онтологическую реальность, взаимодействие с которой в «предметном» значении бесполезно, и тут оказывается, что и предмет «время» – это нечто странное, неизвестное, непонятное, недоступное…, а в итоге необъяснимое, и все попытки объяснить его, как нечто отраженное от «реальных» предметов – это примитив… А когда зрение слепого «улавливает» и другие сущности, и другое разное странно-происходящее, различные акты судьбы, различную сложность, которая совершенно непонятна с точки зрения «предметного» мышления, то тогда, в этот момент возникает желание перестать что-либо воспринимать…
Стремление понять все
Что такое определенно понять или даже окончательно понять все? Есть ли окончательное понимание? Или понимание – это вибрирующая величина, которая постоянно пульсирует, и из нее выскакивают какие-то новые осколки, оттенки понимания, которые затем становятся чем-то омертвевшим, каким-то понятым, но замерзшим, застывшим, а через миг уже непонятым, а через миг уже не мыслью, а чем-то другим, но чем?