Славин не ошибся насчет канализации. Водоснабжение, по крайней мере, в этой гостинице, было вполне современным — даже по земным меркам. Краны, водопровод, трубы — а вовсе не колодец с воротом. Конечно, водопровод казался несколько примитивным. Мощность струи приходилось регулировать вручную, не было счетчиков по учету расхода воды, да и сама вода выглядела слегка мутноватой. Но это все были детали, не имевшие большого значения.
Помимо водопроводных кранов, в гостинице, в каждом номере, имелась душевая кабинка и вполне нормальный унитаз. Впрочем, присматриваться к гостиничным удобствам у Славина не было ни желания, ни, по большому счету, возможности.
Непривычный к физической работе, он чувствовал себя хуже, чем после очередного «блестяще выполненного задания». Сказались и пешие прогулки на свежем лоранском воздухе. Когда Славин вернулся к администраторской стойке в компании ведра, полного грязной воды, ему больше всего хотелось спать… а еще — есть. Он готов был съесть слона… а руководство даже сухим пайком не снабдило.
К чести администратора… который, кстати, оказался никаким не администратором, а хозяином гостиницы, господином Нумораном… В общем, к чести Нуморана, тот, видимо оценив измученный вид инопланетного гостя, сжалился над ним. И наградил не только ключом от номера, но и миской какой-то каши. С последней Славин расправился в течение пяти минут.
Еда еще больше разморила землянина; оставшихся же сил хватило лишь на то, чтоб дойти до номера. Да еще избавиться от верхней одежды, перед тем, как лечь в кровать. Славин не успел даже поудобней устроиться — так быстро его накрыло пеленой сна.
Странный это был сон… странный — и весьма неприятный. Вначале Егору Славину казалось, будто он видит муравейник и всегдашнюю суету его обитателей. Однако по мере приближения картинки он начал понимать, что суетятся вовсе не трудолюбивые лесные букашки. Муравейник обернулся современным городом — не «городом», как на Лоране, а земным мегаполисом. Выглядел он весьма правдоподобно, но, при этом казался каким-то обобщенным, неузнаваемым.
Небоскребы, автострады, какие-то летательные аппараты в небе… И поток… поток людей, автомобилей, всего вперемешку. Поток лавировал между зданиями, разливался по транспортным развязкам и затоплял собой улицы города. Течение было настолько стремительным, что никакой глаз не мог различить деталей.
Внезапно из потока выделился один человек. Присмотревшись, Славин узнал в этом прохожем себя, свое отражение. Отражение не останавливалось, оно продолжало двигаться, и, при этом, позволяло рассмотреть себя сколь угодно внимательно.
Вскоре Славин заметил, что его двойник стареет — стремительно и на глазах. Лицо покрывается морщинами, седина, поначалу незаметная, мало-помалу покрывала всю голову. Фигура двойника становилась все более сгорбленной, походка — все менее твердой, но он не прекращал движения. Не прекращал до самого последнего момента, когда от человека остался лишь истлевающий на глазах скелет.
Порыв ветра развеял горстку праха — то, что совсем недавно было двойником Славина. Поток продолжил свое стремительное течение — но уже без него. Город снова отдалился, став вновь похожим на муравейник. Эта картинка застыла перед глазами Славина и больше не менялась. Замерла как собеседник, вежливо ожидающий ответа на вопрос. В данном случае — на вопрос: «что дальше?».
Одним резким движением Славин открыл глаза. В течение нескольких минут он неподвижно лежал на кровати, слушая лишь тревожный стук собственного сердца. В предрассветной тишине этот стук казался особенно громким. В единственное окно комнаты заглядывал робкий, нарождающийся новый день…
«Ну и сон, — подумал Славин, постепенно приходя в себя, — лучше бы какой-нибудь Бормоглот приснился… или, что там сейчас в кино идет? Тогда бы я даже не испугался. А тут… тут я словно на себя посмотрел — со стороны. На всю свою жизнь, прошлую и будущую».
Надо сказать, что увиденное Славиным отнюдь его не порадовало. Но главное — просто отмахнуться от «какого-то сна» он не мог. Не тот это был сон, от которого можно было отмахнуться. Не нагромождение бессмыслицы; не бред, вроде того, что видят, а потом воплощают в своих шедеврах художники-наркоманы; и не дешевая мультяшно-киношная страшилка.
По сути, видение, посетившее в эту ночь Славина, было самым настоящим посланием, оформленным как… видеоролик. Именно видеоролик — воспроизведенный не на дисплее, не на экране, а в его, агента Славина, сознании. И смысл, вложенный в этот ролик-послание был далеко не скрытым; таким что Славин смог понять его с ходу.
Твоя жизнь — бессмысленная суета.
Жив ты или мертв — для других не имеет значения.
На Земле невозможно жить иначе.
Один из коллег Славина в подобных случаях с ехидной усмешкой вопрошал: «нечем крыть?» И вопрос этот всегда был риторическим…
Тут один из лучших сотрудников Управления окончательно пришел в себя… и его осенило. Он вспомнил Василия Кучеренко, его состояние; вспомнил безыскусные рисунки, в которых несчастный техник пытался отразить свои кошмары… Вернее сказать — кошмар. Единственный кошмар, что с небольшими вариациями повторялся каждую ночь. Каждую ночь его пребывания на Лоране.
Славину не понадобилось ни особых умственных усилий, ни много времени, чтобы увязать между собой Лорану, кошмар Кучеренко и собственные грезы, посетившие его в первую же ночь на этой планете. «Психотропное воздействие, — прошептал спецагент, вспоминая собственную версию незавидного состояния Кучеренко, — воздействие… на меня. Значит, теперь вы за меня взялись».
Наработанный годами инстинкт не подвел одного из лучших сотрудников Управления. Секунда — и вытянутая рука ухватила скорчер, оставленный им совсем недалеко от кровати. В течение следующей минуты Славину хотелось с оружием в руках выскочить из номера и палить. Палить по коварным лоранцам, пока не кончится заряд. Его остановили только благоразумие… а также банальная стыдливость. Каким бы ни был его гнев, появиться перед посторонними людьми в исподнем Славин не мог. Просто не мог — воспитание не позволяло.
Вздохнув и немного охладив свой пыл, спецагент худо-бедно нацепил на себя верхнюю одежду, и только после этого покинул номер. Устраивать беспорядочную стрельбу он уже не собирался. Но и спускать дело на тормозах был не намерен. И потому верный скорчер сопровождал его по пути в вестибюль.
Нуморан нашелся на прежнем месте — за стойкой. Он был занят чтением какой-то газеты — большого, многократно сложенного листа бумаги, испещренного мелкими буковками. Когда-то и на Земле газеты выглядели подобным образом. Пока не были окончательно вытеснены электронными изданиям и компактными устройствами для чтения.
«Интересно, — невзначай подумал Славин, глядя на хозяина гостиницы, — неужели он обходится без сна?.. Или у него есть сменщик?».
— Значит так, — рявкнул спецагент вслух, отбрасывая посторонние мысли и наводя на Нуморана скорчер. Он не собирался стрелять, но рассчитывал припугнуть.
— Что-то хотел? — флегматично осведомился хозяин гостиницы, не отрываясь от чтения. Словно перед ним стоял не вооруженный человек, а шаловливый ребенок.
— Хотел, — это убийственное, почти издевательское спокойствие вызвало у Славина новую вспышку гнева.
Он подошел к стойке вплотную и прислонил ствол скорчера к голове Нуморана. Тот нехотя отложил газету и уставился на землянина с легкой укоризной.
— Хотел, — повторил Славин, — хотел… спросить. Зачем вы это делаете?
— Кто — «вы»? — не понял Нуморан, — здесь кроме тебя и меня…
— Вы — все. Вся ваша гребанная раса! — злобно перебил спецагент, — вся ваша гребанная планета! Зачем вы меня мучаете?
— Сны? Кошмары? — коротко и с ноткой сочувствия молвил хозяин гостиницы.
Славин кивнул, а Нуморан пояснил:
— Тогда ты сам виноват, дорогой гость. Никто тебя не мучает… кроме тебя самого.
— Только не надо этой софистики… или схоластики? — землянин осекся, — еще скажи, что я все это видел… и на Земле.
— Напротив, — вздохнул Нуморан, — и ты не один такой… насколько я слышал. Что-то с вашим братом происходит, когда к нам прилетаете… Какая-то несовместимость, что ли? Я не специалист, и вообще… эта тема сложная. Наверное, различия между нашими… расами не только внешние.