— Правда?— спросил голос, как показалось Славину — ехидно и даже с издевкой, — защищать землян… И как — получается?
Щелк! И темнота перед глазами сменилась городским пейзажем — обычным для Земли. Вот только детали окружающей обстановки не были обычными — по крайней мере, для большинства землян. Для невообразимо счастливого большинства…
На улице не было ни одной машины, что само по себе было редкостью для мегаполиса. Ни одного транспортного средства — кроме закопченного бронированного уродца, раскорячившегося на проезжей части. Впереди, над горизонтом поднимались клубы дыма — густого и черного.
Слева, поперек тротуара валялся изувеченный труп женщины в рваном платье. Справа, возле какой-то кучи, стоял человек в камуфляже и каске, а также со стволом, закинутым на плечо. Стоял — будто памятник. Или… как будто позировал. А куча… приглядевшись, Славин с ужасом понял из чего она состоит. Из тел, из рук, ног, голов — большей частью, маленьких, детских.
Человек, точнее, ублюдок в каске довольно осклабился, демонстрируя ровные ряды белых зубов. Славин был готов удавить его — прямо на месте, голыми руками. Но картинка уже исчезла, померкла и скрылась в непроглядной тьме.
— Получается?
Щелк — и перед глазами открывается другой вид. Панорама ночного города — горящего и перепуганного. Боевые глайдеры в небе… росчерки ракет «воздух-земля». И новые вспышки, новые жертвы…
— Получается? Получается?— не унимался голос. Его обладательница будто упивалась страданиями Славина.
Щелк, щелк, щелк. Картинки сменялись с калейдоскопической быстротой. Взрывы, пожары, разрушенные города и горящие автомобили. И трупы, трупы, трупы… Поодиночке — и целыми кучами. В некоторых можно было узнать людей — но многие походили скорее на уродливые бесформенные куски мяса.
Щелк, щелк, щелк. Гектары радиоактивной пустыни — непригодной для жизни на многие столетья. Лепрозории для мутантов — с колючей проволокой и эвтаназией в качестве единственной, доступной им медицинской услуги. Наркоманы — с бессмысленной улыбкой на бледных, обезображенных лицах. Они умирали — но умирали с наслаждением…
Картинки сменялись с калейдоскопической быстротой. Но каждая из них успевала запасть в душу Славину, заставить проникнуться собой, проникнуться — и ужаснуться. « Получается, получается, получается?» — звенело в его ушах. И он, один из лучших сотрудников Управления, раз за разом понимал, что ни черта не получается. Ни у него — и ни у кого-либо из коллег. Самый успешный послужной список казался каплей в море на фоне того, что видел сейчас Славин.
— А получится только одно!— заявил голос почти торжествующе.
Щелк — и землянин увидел себя. Себя со стороны. Сползающим вниз по стенке. Изо рта, а также из многочисленных ран на теле, сочилась кровь. Рубашка, мгновение назад блиставшая безупречной белизной, на глазах окрашивалась в красные тона.
— Или другой вариант!
Славин оказался в своей квартире — однокомнатной, холостяцкой. Никакого «семейного гнездышка» он так и не свил — ибо работа, а точнее, карьера поглощала все время спецагента. Все — кроме минимума, необходимого для самовосстановления. По этой причине хозяину квартиры было не до уюта. Последний был незаметно подменен рациональностью и функциональностью. А также минимализмом, выражающимся везде — от меблировки, до собственно, метража.
Но глядя на свое жилище теперь, Славин не увидел в нем никакого «рационального минимализма». Вместо него в квартире царили Пустота и Одиночество. И тоска — такая, что хотелось завыть как бездомная собака.
— Да! — не выдержав, воскликнул Славин, — да, да, да! Вы совершенно правы! На все сто! Я только делаю вид, что кого-то защищаю. И все наше гребанное Управление — делает вид. Знаете, чем мы занимаемся на самом деле? Поясняю. Мы пилим деньги налогоплательщиков! Пилим на кусочки — и рассовываем по карманам. Кто выше — тому и кусочек больше…
А некоторые из нас… те, по кому на самом деле плачет психиатр… думают, что дела обстоят иначе. Они и рискуют собой, лезут черти куда… И все их геройство заканчивается на грязном полу — в луже крови и с решетом вместо тела.
А если не на полу… Тогда они возвращаются в свои холостяцкие берлоги. В махонькие пустые квартирки… лучшего они не могут себе позволить, на те-то крохи, что им достаются. Достаются после того, как более крупные куски подобраны, а те, кому они достались, просто лень наклоняться за всякой мелочевкой. И так — день за днем, год за годом… А потом…
Перед глазами снова возникла картинка из вчерашнего сна. Истлевающий на глазах скелет. Панорама гигантского муравейника с бессмысленной суетой. И немой вопрос…
— Вот-вот! — крикнул на это Славин, — это я у вас хочу спросить — что дальше? Что предлагаете вы? Мне сказали, я получу здесь помощь — а не буду изнасилован в собственный мозг.
— Помощь? — вкрадчиво переспросил голос, на сей раз избежавший кошмарных переливов, — ты получишь помощь. Вся планета, наша Мать готова помочь тебе. Помочь и принять. У нас ты сможешь начать все сначала — как многие другие, те, кто до тебя прибыли с Земли. Или ты думаешь, наша жизнь еще более бессмысленна, чем ваша?
— Не-е-е-ет, — нервно рассмеялся Славин, — чего-чего, а по бессмысленности мы — впереди всей галактики. Чемпионы, блин… Но что толку? Какое уж теперь к чертям собачьим «начать все сначала». Заканчивать уж пора… Али забыли? Военные корабли Земли висят на орбитах. Через сутки, максимум, через двое ваша идиллия, Мать ваша… превратится в еще один мертвый планетоид. Пуф — и все…
Да-да, мы можем это! Такие штуки получаются у нас лучше, чем что бы то ни было. Или… вы думали, что бессмысленность и могущество — несовместимы?
— Мы ничего не забыли, — ответил на это голос, — и поверь — мы узнали об этой угрозе отнюдь не от тебя. И задолго до тебя. Но мы не обречены. Не считай нас беспомощными.
— А что вы можете? — устало промолвил Славин.
— Для тебя это уже не имеет значения…
Эпилог
Контр-адмирал Герберт Ван Хольм, командующий группировкой ВВКС в системе Антареса, уже которые сутки пребывал в крайне дурном расположении духа. Висение на орбите вокруг Лораны доконало его до предела. И причина сему была не только в последнем приказе, на неопределенный срок приостановившем выполнение боевой операции.
Да, бездействие есть бездействие; ничем хорошим для людей энергичных и деятельных оно не является. Когда «что-то делать» нельзя, а можно только ждать, такие люди чувствуют себя совсем как та самая субстанция, что, угодив в прорубь, не может ни утонуть, ни вынырнуть.
Да и спецагент УГБ, по чьей милости «Громовержец» и «Немезис» вынуждены были торчать на орбитах… Сей субъект тоже не вызвал у контр-адмирала ни тени симпатии. Подумать только — он, кадровый военный, должен был расшаркиваться перед лощеной «тыловой крысой»! Причем, крысой, которая была младше его лет на десять.
А толку-то было от этого спецагента — как воды в Сахаре. Сперва он потребовал для себя кучу провианта, затем отправил на орбиту совершенно бредовый доклад — с идиотской версией происходящего на планете и просьбой обследовать какое-то примитивное каменное сооружение. А вскоре после этого умолк.
Последнему Герберт Ван Хольм если и радовался, то недолго. Очень скоро выяснилось, что причина молчания вышеупомянутого агента — вовсе не увлеченность оного своей работой. Просто «один из лучших сотрудников Управления» в одностороннем порядке отключил связь. Подобно другим землянам, имевшим несчастье ступить на поверхность Лораны.