— Сомнительной же она была, раз прошла в подобном месте.
— Да нет. Было… Довольно весело, — улыбнулся юноша, наслаждаясь возможностью просто поговорить об этом.
— Тогда как же Вы оказались в публичном доме? — поинтересовался Рэнфилд, и его бледные глаза странно блеснули в темноте. Джеймс удивленно приподнял бровь. — Хозяин упоминал о том, где нашел Вас.
— Я там не работаю, — жестко предупредил Джеймс, чтобы этот странный мужчина не думал и дальше так оценивающе его рассматривать. — Я просто живу там.
— Значит, хозяин просто Вам понравился?
— Что-то вроде того, — Джеймс скрестил руки на груди и перевел взгляд в окно. Туман казался еще более густым, чем час назад, и вдалеке уже сверкали первые вспышки молний. — Может, отложим наш поход в бар? — задумчиво предложил Джеймс, глядя на неспокойное небо.
— Вы уверены? — тихим, похожим на змеиное шипение голосом спросил Рэнфилд. — Вам не повредит немного развеяться, тем более… — он снова странно усмехнулся. — Господин придет к Вам только после заката. Если Вы, конечно, не хотите встретить его в поместье.
— У него? — с сомнением уточнил Джеймс и посмотрел на слугу Фассбендера. На мгновение он готов был согласиться. Ох, он слишком этого хотел. Но… — Нет. Благодарю. Я дождусь его у нас. И мне, вообще-то, следует вернуться. Мэри-Энн, наверное, с ума сходит.
— Кто?
— Женщина, которой я обязан жизнью, — не вдаваясь в подробности, ответил Джеймс. Нет, Рэнфилд все же не казался ему тем человеком, которому он хотел бы это рассказать. Он и сам не любил вспоминать об этом, но запах рыбы все еще чувствовался, словно впитавшись в одежду, навевая воспоминания.
Всего одна неудача. Залез в карман не к тому человеку. Он помнил, как его поймали за руку, как вызвали полицию. Помнил свои отчаянные попытки вырваться из наручников. Помнил камеру в участке и гневный голос того самого богатея, который оказался сыном судьи. И все. Вот уже руки сжимают прочную холодную решетку, а вонь тюремной камеры временного заключения отравляет сознание. Какого-то бродягу стошнило в углу уже несколько дней назад, но убираться в камере никто не спешил.
— И у меня даже не будет права на последнюю просьбу?! — в отчаянии крикнул Джеймс, повиснув на решетке и прожигая взглядом своего надзирателя, который развалился за своим письменным столом.
— Сиди, обезьянка. Тебе никто слова не давал. С таким-то приговором мог бы не вякать.
— Да я ничего не сделал!
— А на бумаге написано другое, — безразлично пожал плечами полицейский.
— И это вы называете правосудием? — Джеймс, нервно хихикнув, увидел проходящую в холле женщину в дорогом платье глубокого изумрудного цвета. Она шла рядом с одним из полицейских и о чем-то с ним беседовала, но Джеймсу было все равно. — Леди, леди! Не рассудите нас? — крикнул он сквозь решетку и помахал блондинке, которая повернулась в его сторону, оборвав свою беседу. — Как Вы считаете, это нормально, когда ни в чем не повинного человека осуждают на смерть просто потому, что его лицо не понравилось сыну судьи?
— При чем тут твоя рожа? Нечего было по карманам лазить, — поморщился надзиратель, но вот женщина, вопреки ожиданиям юноши, не прошла мимо, а улыбнулась и подошла ближе — достаточно близко, чтобы не задохнуться от вони, царившей в камере временного заключения. Она пристально посмотрела на запачканное и помятое лицо заключенного.
— И как такое очаровательное личико могло кому-то не понравиться? — нежно спросила она у заключенного.
— Госпожа, он не стоит Вашего внимания, — послышался зычный бас мужчины, с которым вела беседу женщина, и, услышав этот голос, дежурный полицейский подскочил так, словно его резко обожгло пламенем.
— Доброго вечера, сэр! — выкрикнул он, отдавая честь начальнику участка.
Она спасла его, но тогда Джеймс и не думал, что просто сменит тюрьму и надзирателя. И, если бы она не была женщиной, возможно, он бы заглушил свой голос совести, который напоминал снова и снова о том, как после освобождения Джеймс клялся в любви Мэри-Энн, поддавшись странному окрыляющему чувству свободы и внезапного спасения. А теперь вынужден был держать слово, веря, что в нем еще осталась хоть какая-то часть достоинства, не позволяющая предать женщину, которой он обязан был каждым днем своей жизни, обещанной ей за свое спасение.
========== Глава 4: Врожденная болезнь ==========
Майкл очнулся, едва последние лучи солнца скрылись за горизонтом, позволяя ночи вступить в свои права. Видение, заменявшее ему сон, развеялось, словно его и не было, но мужчина помнил его так отчетливо, будто только что пережил каждое мгновение увиденного. И первой мыслью, пронзившей его сознание, был Джеймс.
Тело распалось, растворяясь в воздухе, исчезло, подобно дыму, и улицы замелькали перед глазами. Главное — помнить конечную цель, и вот он уже чувствовал, как покалывает кожу от слишком быстрого перемещения, а перед глазами еще были видны размазанные полосы света от уличных фонарей. Майкл поправил волосы и одернул свой костюм, уверенным шагом направившись к борделю.
Он вновь прошел мимо обезображенной девушки, не обращая внимания на охрану, и зашел в полное запахов дорогое помещение.
— Приветствуем Вас, господин, — хором произнесли близняшки и глубоко поклонились, выставляя на обозрение вырезы своих платьев. Их кожа источала цитрусовый аромат, а в венках так и билась кровь. Стучала, пульсировала, горела под кожей…
Майкл едва заметно встряхнул головой, подавляя хищные порывы и не понимая, почему инстинкты вдруг так резко обострились. Он давно привык к своему неутолимому голоду и научился его контролировать, привык сосуществовать с ним, но сейчас тот рвался наружу, требуя крови…
Нет. Не этой ночью.
— Господин Фассбендер, рада снова видеть Вас так скоро, — приветливо произнесла хозяйка борделя, плавно и неспешно вышедшая встречать дорогого гостя.
— Я не смог устоять перед искушением еще раз насладиться Вашей красотой и гостеприимством этого дома, — произнес Майкл и едва заметно усмехнулся.
— Вы снова хотите Эмили? — с улыбкой уточнила Мэри-Энн, и рядом с ней тут же встала бледная девушка с синяками под глазами, которые были умело скрыты косметикой и приглушенным освещением. Девушка кокетливо улыбнулась, и Майкл кивнул ей в знак приветствия.
— Да, я предпочел бы ее, — согласился мужчина, понимая, что даже если голод возьмет над ним верх, то ни в коем случае нельзя срываться на бедной девочке. Большей кровопотери она может не пережить. Но и вновь наслаждаться кровью Джеймса этой ночью было бы недопустимо. Люди… Такие хрупкие и нежные. Стоит лишь раз потерять контроль, и вот они уже падают без сознания и лишаются жизни, даже когда их тела все еще полны горячей крови.
— Ваша комната свободна. Как долго Вы планируете у нас оставаться?
— Всю ночь, — спокойно ответил Майкл, и Мэри-Энн одобрительно улыбнулась, пригласив его и Эмили пройти наверх. Но стоило мужчине только дойти до темного коридора, за закрытыми дверями которого отчетливо слышались стоны и пошлые разговорчики, как он развернулся к девушке, едва не врезавшейся в своего клиента.
— Ох, простите, господ…
— Ш-ш-ш, — на выдохе произнес Майкл, глядя в ее покрасневшие глаза. — Тебе нужен отдых. Сейчас ты свободна. Отдохни в одной из пустых комнат, запрись, как следует. Наутро скажешь, что всю ночь мы провели вместе, — распорядился мужчина и передал девушке плату, чтобы больше не заботиться об этой мелочи.
— Да, господин.
— Прекрасно, — Майкл бережно провел кончиками пальцев по ее пухлым губам, и только после этого отпустил девушку, а сам бесшумно прошел в просторную комнату с мягким приглушенным светом и запер за собой дверь.
Мужчина, едва заметно улыбнувшись, осторожно ступал по мягкому ковру, приближаясь к кровати. Он так спешил сюда, вырывался из плена дня так быстро, как только мог, но все равно не успел вовремя.