Странный сон. Вязкий и яркий.
Звуки в нем были глухими и неразборчивыми, но душа переполнялась счастливым теплом и странным предвкушением близкой свободы.
И вместе с тем каким-то диким животным чутьем юноша чувствовал опасность, исходящую от этого видения. Он хмурился и улыбался во сне, крепко сжимая наволочку подушки, уткнувшись в нее лицом, прячась от блеклого мертвого лунного света, просачивающегося сквозь небрежно задернутые занавески, все глубже увязая в липком золотистом свете сна, чувствуя, как такой странный, растрепанный и загорелый Майкл касается горячими губами его ключицы.
Холодный ветер, подобно одинокому волку, завывал за прозрачной преградой окна, словно пытаясь предупредить спящих людей о грядущей, только ему одному понятной опасности. Он тихо бился в стекло, не в силах прорваться в теплую спальню, и мог лишь сквозняком просачиваться сквозь едва заметные щели, растворяясь в теплом воздухе, так и не добравшись до спящих.
А сон Джеймса сменился, наполняясь все новыми подробностями целой жизни, полной и логичной. Слишком реальной. И вот он уже помнил то щемящее волнение, горящее в его сердце, когда он в очередной раз проверял собранные вещи, готовый навсегда покинуть каморку, которую он занимал на заднем дворе кузнеца. Больше никаких конюшен под боком, никаких полей и бесконечных овец, ставших ему единственными понимающими собеседниками. Он готов вырваться из этого Богом забытого болота, которое по какой-то насмешке судьбы люди называли деревней или даже городком. Пусть и дальше верят, что это единственная жизнь, которая может быть, а он больше не будет существовать в этой клетке. Не теперь, когда наемные воины так и не поймали тварь, поселившуюся возле тракта. Ведь медведь, которого они забили и выдали за свой «заказ», и близко не походил на ту адскую тварь, что видел Джеймс в лесу. Еще один повод желать убраться подальше от этого места.
Вещей собралось на небольшую походную сумку, вес которой почти не чувствовался за спиной.
На улице слышались голоса и привычная суматоха, но Джеймс точно помнил, что не хотел ни с кем прощаться, и думал лишь о том, что Майкл обещал добыть ему коня. И из-за этих мыслей он не сразу услышал, как в дом вошли люди.
Джеймс крепче зажмурился и поежился в постели, чувствуя, как могильный холод проникает под теплое одеяло и ночной воздух наполняет спальню. Юноша хотел проснуться или хотя бы вернуться к началу сна, снова в тот сарай, на стог сена, поверх которого лежал широкий походный плащ Майкла, а сам растрепанный воин не мог оторваться от него и улыбался так искренне и светло, пусть даже в его улыбке и было что-то от звериного оскала.
В спальне было совсем темно: теперь и свет луны померк, скованный плотными телами густых ночных облаков. Темнота подкрадывалась, смелела в отсутствие света, расползалась повсюду, смешиваясь с молочно-белым дымчатым туманом, которому уже удалось справиться с хлипкой задвижкой на окне и, подобно воздушному водопаду, наполнить комнату, заструиться к кровати и бесшумно сгуститься возле нее, обрисовывая высокий силуэт, который всего за мгновение стал живым и материальным.
Майкл смотрел на тревожное лицо Джеймса, бросив лишь короткий взгляд на Мэри-Энн, спящую рядом, спиной к своему любовнику. Девушка его не интересовала вовсе — лишь досадливое осложнение, не более.
Мужчина бесшумно подошел ближе и склонился, пытаясь лучше рассмотреть лицо Джеймса, практически слыша его мысли и чувствуя, что ему снится.
В помещение вошли сразу пятеро наемников из подчиненных Майкла. Мартин видел их прежде, но не мог вспомнить их имен, да и неоткуда ему было их знать — они не общались.
— Здрасьте, — Марти неловко махнул рукой и даже улыбнулся, хотя все его существо кричало о том, что нужно бежать. Вот только было бы куда — воины уже успели загородить дверь и окна, стояли так, словно случайно, но отрезали пути к бегству, и от этого в животе все скручивало ледяными пальцами страха.
— Ты и есть тот пастушок? — критически оглядывая паренька с ног до головы, сказал коренастый мужик с густой черной бородой.
— Да, — просто чтобы не молчать, кивнул Мартин, лихорадочно пытаясь придумать, что делать.
— Смотри-ка, Рэдж, и правду говорят, что командир решил себе щенка прихватить из деревеньки.
— И то верно, — хмыкнул мужчина с грубым покалеченным лицом. — Вот только я думал, что он кого-то из местной стражи в ученики взял или хоть опытного кого, а тут какой-то смазливый юнец…
— Словно по нему не видно, в какие ученики Майк его взял, — хрипло сказал еще один воин, приближаясь к Мартину.
— Не смей называть меня смазливым, — прорычал Мартин, чувствуя, как страх медленно уступает место злости.
Наемники рассмеялись и подошли ближе.
— Да ладно, не отпирайся. Путь до города неблизкий.
— Вот только нечестно командир поступает, такое чудо — и себе одному, — многозначительно заметил чернобородый мужик, и его глаза жестоко блеснули. В это мгновение Мартин словно смог увидеть его мысли и понять, что ждет его. Всего секунда, пока они еще не приступили к действиям, пока у него еще была пара мгновений форы.
Майкл бесшумно сел на край кровати Джеймса, видя, как юноша тяжело дышит во сне, как блестят капли прозрачного пота на его бледном лице, и бережно коснулся его растрепанных волос, приглаживая темные вьющиеся пряди.
— Тише, — шуршащим шепотом произнес Фассбендер, склонившись к самому уху Джеймса. — Тебе вовсе не обязательно это вспоминать. Я не хочу, чтобы ты помнил это…
Но было слишком поздно.
Казалось, юношу уже невозможно было успокоить или высвободить из вязкой пучины сна. Он крепче вцепился в подушку, и его начало трясти, а Майкл вновь был бессилен, но на этот раз он хотя бы был рядом.
Мартин выхватил кинжал из ножен ближайшего воина и бросился на них первым, не собираясь сражаться со всеми, а лишь стараясь пробиться к двери, выскользнуть на знакомую улицу и уже оттуда бежать так быстро, как только можно.
И он почти это сделал.
Почти.
Наемники не ожидали от него такой глупой смелости и смогли схватить паренька только у дверей, когда тот уже успел порезать руку бородатому воину, первому потянувшемуся к нему. Теперь его рев походил на громогласное рычание дикого зверя, попавшего в капкан.
И снова звуки стали тише, затопленные пеленой чувств. Джеймс пытался проснуться. Повторял, что это всего лишь сон. Только сон и ничего больше. И страх, пронизывающий его тело, ненастоящий. И кровь, стекающая по кинжалу на его руку, тоже всего лишь иллюзия.
Сильные руки подняли его над землей, ворот рубашки до боли впился в горло, перекрывая доступ кислороду. Ткань противно затрещала, и он чувствовал, но не слышал гневный крик воина и вой его раненого товарища, пытающегося остановить кровь из раны, в которой по самую рукоять торчал кривой кинжал.
Боль.
Джеймс помнил, как его припечатали к стене, и затылок пробило невыносимой болью. Он чувствовал, как что-то твердое пробивает череп, ломает кость, как забирает жизнь и силы, когда-то наполнявшие это тело.
Мартин.
До этой темноты его звали Мартин. И больше всего на свете он хотел сбежать из этой чертовой деревни вместе с мужчиной, который стал для него смыслом и надеждой на лучшее в этой жизни. Слишком короткой…
— Тише, — упрашивал Майкл задыхающегося во сне юношу. На этот раз его голос наконец-то помог, и Джеймс медленно начал успокаиваться. — Прости меня, — на выдохе произнес Фассбендер, коснувшись холодными губами горячего лба Джеймса. — Я обещаю, что на этот раз заберу тебя с собой, — сказал мужчина, не сомневаясь, что выполнит свое обещание любой ценой.
Женщина рядом тяжело вздохнула и так резко села в постели, что Майкл едва не зарычал на нее, растворившись быстрее, чем она смогла осознать, что тень, склонившаяся над ее любовником, была чем-то материальным, а не просто сгустившимся мраком, наполнявшим спальню.