— Чай. Мне нужен крепкий чай. И завтрак, — сам себе сказал Джеймс и вновь заставил себя подняться на ноги, непривычно отчетливо чувствуя колючий ворс ковра босыми ногами.
***
Жарко. И где-то был слышен приглушенный звон металла. В воздухе чувствовался запах пота и легкий аромат свежескошенного сена.
— Я уже собрал вещи, — тихо прошептал юноша мягкими алыми губами.
— Не рано ли? Мы выдвигаемся только через пару дней, — с улыбкой ответил Майкл, щурясь от теплых солнечных лучей, пробивающихся через щели сарая.
— Я знаю. И ты… мог бы на это время остаться здесь, — все так же тихо сказал голубоглазый юноша и, словно кот, прикрыл глаза, пока Майкл ласково поглаживал его по щеке, медленно проводил рукой по его мягким темным волосам, в которых запуталась солома.
— Если они узнают…
— Не узнают, — успокоил его Майкл, и юноша снова улыбнулся, заставляя сердце мужчины сорваться на бешеный стук. Его губы были сладкие и мягкие. От них не хотелось отрываться, но Майкл и не собирался, поглаживая обнаженное тело юноши, пока тот, все еще улыбаясь сквозь поцелуй, развел ноги шире и поерзал под обнаженным мужчиной, потираясь о него, крепко обхватывая его руками и не позволяя отстраниться.
В белесой дымке исчез странный сон, и его заменил образ Джеймса, лежащего на алых простынях. Его лукавый взгляд. Манящая улыбка. Прикосновения его рук. И на мгновение Майклу показалось, что он увидел золотистую нить соломы в его растрепанных волосах.
***
До прихода врача Джеймс успел привести себя в порядок, пусть в ванной он все же заснул, едва не задохнувшись, когда соскользнул под воду, но это помогло развеять сон, хотя юноша продолжал чувствовать вялость во всем теле, да и головокружение не проходило, пусть и стало не таким сильным. Очень хотелось пить, и Джеймс смог справиться с двумя чайничками Эрл Грэя, прежде чем доел свою яичницу с беконом, заботливо приготовленную Сюзи, чья улыбка, несмотря на шрамы, все еще была очень милой.
Джеймс улыбнулся ей в ответ и хотел заговорить, но девушка взволнованно напряглась и, тихо извинившись, едва ли не выбежала из кухни, видимо, боясь, что вновь прогневает хозяйку, если слишком много времени проведет с ее любовником.
Юноша лишь проводил ее взглядом и тяжело вздохнул. Со стула совсем не хотелось вставать, после еды и чая было очень тепло и уютно, а мысли не покидал Майкл. Джеймс то и дело косился на часы, словно его взволнованный взгляд мог бы ускорить бег времени и приблизить ночь, вновь сделать их встречу реальной. Но стрелки издевательски медленно ползли по циферблату.
Этой ночью нужно будет поговорить с ним.
Такое странное чувство в груди, куда больше простого вожделения. Он хотел узнать этого таинственного клиента и сам желал открыться человеку, с которым он впервые был самим собой. Ведь в его объятиях на душе воцарялся покой, а от его поцелуев замирало сердце.
И на губах чувствовался приятный холод его кожи…
— Мистер МакЭвой? — раздался скрипучий голос, и юноша резко открыл глаза, смущенно понимая, что едва не уснул прямо за обеденным столом.
— Да, это Джеймс, — вместо него ответила Мэри-Энн. — А это доктор Биштейн. Он буквально только что прибыл, а ты все еще на кухне, — последнее хозяйка произнесла с легким укором, и Джеймс покорно поднялся на ноги, чувствуя раздражение, и уже даже не старался наигранно улыбнуться Мэри-Энн. — Пройдемте в комнату, — пригласила женщина доктора, а сама хотела взять юношу под руку, но Джеймс ускользнул от нее и пошел рядом с врачом.
В комнате он молча выполнял все простые указания немолодого, худого, словно шпала, мистера Биштейна, позволяя ему касаться своего тела, слушать и проверять все его рефлексы, пока Мэри-Энн за всем этим пристально наблюдала, взволнованно сжимая в руках кружевной белый платок.
— Вы чувствуете слабость? Головокружение? — сухо поинтересовался доктор, продолжая осмотр, и приподнял голову Джеймса, чтобы проверить его зрачки.
— Да, — неохотно произнес юноша, сжимая руками колени. — Но я просто утомился…
— Нет, это не переутомление, — прервал его доктор и укоризненно посмотрел на своего пациента, словно говоря «я тут ставлю диагноз, а Вы только отвечаете на вопросы, и без выкрутасов, молодой человек».
— Другие жалобы?
— Ну, разве что жажда.
— В последнее время Вы получали повреждения, о которых мне нужно знать?
— Что? — Джеймс нахмурился и посмотрел в желтоватое морщинистое лицо врача, но тот только поправил свои круглые очки и промолчал, ожидая ответа. Мэри-Энн взволнованно вздохнула. — Нет, — уверенно сказал юноша. — Я в полном порядке. Самое серьезное из моих повреждений за последнее время — порез бумагой.
— Он, должно быть, был серьезным, — странно хмыкнул врач и холодно, оценивающе посмотрел на бледного юношу, — у Вас серьезная кровопотеря, я бы сказал, в районе четырехсот миллилитров. Вы будете в порядке, организм восстановится, но я все же пропишу Вам таблетки, которые помогут ускорить процесс…
— Что? Джеймс, что с тобой произошло? — строго и обеспокоено спросила Мэри-Энн, посмотрев на юношу так, словно он был причиной своего же недуга.
— Я не знаю, — искренне ответил Джеймс и развел руками. — Клянусь тебе, я нигде не ранился и уж точно бы заметил, если бы истекал кровью.
— А провалов в памяти у Вас не было? — деловито спросил доктор, убирая инструменты в свой чемоданчик.
— Нет, — уверенно и почти оскорбленно ответил шотландец.
— Но при этом Вы утверждаете, что не помните момента кровопотери. И отрицаете провалы в памяти. Не могло же это произойти столь незаметно, господин МакЭвой!
— Вы хотите сказать, что я лгу? — напрямую спросил юноша, уже готовый выставить этого шарлатана за дверь. Нашелся специалист! Какая, к черту, кровопотеря? Ясно же, что это обычное переутомление и ничего более. А в своем психическом состоянии Джеймс не сомневался.
— Нет, я лишь говорю, что Вы можете не помнить этот момент, только и всего.
— Я уже говорил и повторю опять: у меня не было провалов в памяти.
— Достаточно, — прервала их Мэри-Энн. — Доктор Биштейн, мы благодарны за Вашу помощь, и я немедленно пошлю Сюзи за лекарством по Вашему рецепту.
— Не нужны мне никакие лекарства! — Джеймс резко поднялся на ноги и едва не рухнул от сильного головокружения, но только схватился за спинку кровати и продолжил упрямо стоять, не желая признавать, что с ним и вправду что-то не так.
— Как скажете, молодой человек, — не стал спорить доктор, но в его глазах читались презрительные нотки, и, если бы он уже не собирался выходить, то Джеймс бы сам вышвырнул его за порог.
— Ты был слишком груб с ним, — строго произнесла Мэри-Энн, стоило ей только проводить врача. — Джеймс, ты что собираешься делать? — она холодно смотрела, как юноша надевает легкое пальто.
— Хочу прогуляться, — фыркнул раздраженный шотландец.
— Ты с ума сошел?! — женщина мертвой хваткой впилась в его руку и зашипела на непокорного любовника. — Тебе нужно отдыхать и набираться сил, а не тратить их на глупые прогулки. А что, если ты потеряешь сознание? Потом искать тебя по всему городу!
— Я в порядке! — не выдержал Джеймс и убрал от себя руку Мэри-Энн, злобно посмотрев на женщину, которую так и не научился любить. — И мне нужен свежий воздух. Все будет хорошо. И не смей отправлять за мной своих громил, — Джеймс направился к двери, не обращая внимания на следующую за ним по пятам женщину.
— Вернись немедленно!
— Мне что, уже и выйти из этого дома без твоего разрешения нельзя?! Иногда мне кажется, что это место ничем не лучше тюрьмы, из которой ты меня вытащила, — сорвался юноша. Мысли путались, и не было сил выдавливать из себя любезности и фальшивые улыбки. Сейчас он больше всего на свете хотел быть как можно дальше от этого места, и неважно, что ноги были словно ватные, а каждое движение он делал как сквозь водную толщу. Прочь отсюда! Куда угодно, лишь бы в тишине. Немного подышать воздухом вдали от этого проклятого места.