– Это он, – прошептал ему в самое ухо Уолтер.
Венгр, напившись, по обыкновению, пива, возвращался к ужину. Вдова Маккарти обычно готовила ему ирландское рагу или жареную рыбу с картошкой.
Дервал, наблюдая, как Негьеши приближается к участку улицы, намазанному чесноком, ощутил собственную дрожь. Кровь стучала у него в висках. Они не собирались вступать в бой, за исключением самого крайнего случая, но тщательно подготовились к подобному повороту событий. Оба имели колья, у Дервала дополнительно при себе был нож, у Уолтера – распятие.
Негьеши будто застыл, не решаясь опустить уже поднятую ногу. Наконец, покачав с некоторым удивлением головой, он присмотрел место, которое показалось ему подходящим, и совершил изящный прыжок.
Дервал едва не застонал от разочарования – венгр обошёл первую их ловушку. Впрочем, вторая и вовсе не составила для Негьеши затруднений – он попросту поднял валявшуюся неподалёку обломанную ветку и осторожно надавил на дверную ручку. Жалобно скрипнув, калитка открылась.
– Видишь? – Даже в темноте видны были белки расширившихся глаз Уолтера. – Он боится чеснока.
Дервал оттолкнул его коротким движением локтя. На самом деле это ничего не доказывало. В конечном итоге, кто-то мог проследить за ними – и сообщил Негьеши. Они сами могли стать жертвой розыгрыша.
Тем не менее, страх, вязкий и холодный, не отпускал. Дервал сжимал кол и нож так, что костяшки его пальцев побелели. Негьеши вошёл в калитку, и из груди мальчика уже готов был вырваться вздох облегчения, как венгр вдруг замер и обернулся. Его взгляд немедленно нащупал Дервала, несмотря на кромешную темноту.
Дервал, хотя и готовился к чему-то подобному, ощутил, как храбрость немедленно оставила его. Он был буквально обездвижен мощной, леденящей волной, исходившей от иностранца. Источником её, несомненно, выступили глаза – два источающих мертвенно-бледный свет огонька. Это было как увидеть на человеческом с виду лице пару электрических, бездушных лампочек.
Секунды, казавшиеся бесконечными, тянулись невозможно долго. Наконец, так и не сказав ни слова, Негьеши прошёл во двор и захлопнул за собой калитку.
7
Избавиться от Уолтера, который, подобно ему, пребывал в весьма возбуждённом состоянии, оказалось непросто. Тем не менее, Дервал, ощущавший настойчивую необходимость всё хорошенько обдумать наедине, распрощался с приятелем и поспешил домой. Его быстрые, широкие шаги, выбивали гулкое эхо из дорожного покрытия, а холодный воздух колол лёгкие тысячами ледяных иголок. Тем не менее, Дервал, в конце концов, перешёл на бег, словно спасался от чего-то.
Его действительно преследовало нечто – то, что иначе как страхом, он назвать не мог. Страхом и стыдом. Да, он чувствовал стыд – жгучий, неприятный, как пощёчина. Тот и впрямь следовал за ним по пятам.
Мысли Дервала путались. Приблизившись к калитке родного дома, он заметил припаркованный поблизости автомобиль. Сочетание цвета, марки и типа кузова показалось ему незнакомым – очевидно, машина принадлежала приезжему. Кому-то, кто приехал к О’Райанам.
Каким-то неведомым науке чувством Дервал знал, что загадочный гость сейчас разговаривает с отцом и что тема разговора связана со смертью Хили и с Жерардом Монтегю. Словно наэлектризованный, он, буквально сгорая от любопытства, вошёл в прихожую… и услышал голоса, доносящиеся из гостиной. Голос отца, чуть хрипловатый бас, он узнал тотчас же, в то время как второй, неожиданно мягкий для мужчины баритон, не вызывал в памяти никаких ассоциаций.
Он ступил в гостиную и поздоровался с человеком, которого отец представил как Грега Макфаддена. Том Галлахер, описавший следователя как типичного полицейского, не солгал: цепкий взгляд, крепкое рукопожатие, отличная, несмотря на упитанность, выправка – всё это присутствовало в облике Макфаддена. Русоволосый и сероглазый, он, подобно отцу, был в штатском.
– Мой сын, Дервал. – Представив его, отец тут же легонько мотнул головой, указывая на дверь. Здесь ему делать нечего.
Понимающе кивнув, Дервал отвернулся, чтобы спрятать улыбку, и вышел. Ранее ему многократно случалось обходить запреты отца, и этот случай обещал присоединиться к длинной череде точно таких же. Пройдя в свою комнату и разложив, на случай проверки, учебники на столе, Дервал взял в руки кружку. То была самая обычная кружка для чая – крупная, ровно на треть литра, покрытая красной глазурью. Приставив её к стене и приложив ухо, можно было отлично слышать всё, что говорили в соседней комнате.