- Чушь собачья, - сказал Кейд, ни на секунду не сомневаясь в этом.
- И затем ты ушел и присоединился к Ордену, - продолжил Сет. – Ты ушел и залег на дно. Я хотел ненавидеть тебя за уход. Черт, возможно, я это и делаю.
- Если тебе нужно оправдание для того, что ты совершил, так тому и быть, - жестко выдал Кейд. – Вини меня, но мы оба знаем, что ты просто ищешь оправдание своему поступку.
Ответный смех Сета был больше похож на горловое рычание.
- Ты действительно думаешь, что я ищу оправдание? Или прощение своих грехов? Я убиваю, потому что я могу. Я не остановлюсь, потому что это - часть меня. Я наслаждаюсь ею.
Внутренности Кейда сжались. – Если это правда, тоя чувствую к тебе жалость. Ты болен, Сет. Я должен избавить тебя от этого…здесь и сейчас.
- Ты должен, - прямо ответил Сет. – Но ты не сделаешь этого. Ты не сможешь, потому что я все еще твой брат. Твои собственные жесткие нравы никогда не позволили тебе этого, и ты прекрасно это знаешь. Это линия, которую ты никогда бы не пересек.
- Не будь так уверен.
Когда он сказал это, вой волка, который он слышал несколько минут назад, послышался вновь, теперь где-то поблизости. Кейд в темноте оглянулся на полосу густых еловых и сосновых лесов, чувствуя, как дикий зов растекается по его жилам. Должно быть, Сет тоже почувствовал это.
Несмотря на то, что он должен был ненавидеть своего брата, он не мог.
И хотя его угроза была вполне заслуженной, он знал, где-то глубоко в сердце, но он знал, что Сет был прав. Кейд никогда не смог бы заставить себя причинить ему вред.
- Нам нужно разобраться во всем этом дерьме, Сет. Ты должен позволить мне помочь….
Когда он повернулся, чтобы встретиться лицом к лицу со своим близнецом, все, что его встретило, было голым зимним пейзажем…и его затопило глубокое понимание того, что вся надежда спасти Сета ушла вместе с ним.
Глава 18
Каждый шаг был мукой.
Каждый дюйм его обнаженного тела был покрыт волдырями и ожогами от ультрафиолетового излучения, его обычно быстрый процесс исцеления затормаживался из-за пулевых ранений от дробовика, которые пришлись на его бедро и живот.
Новая энергия ускорила бы процесс регенерации. Если бы он поел, его ткани и органы восстановились бы в считанные часы, как и его кожа, но он не мог рисковать ни секундой, ему нужно было найти убежище.
Он едва пережил солнечный свет, потому что был вынужден сбежать из пещеры из-за тех людей. Он бежал, истекая кровью, в лесах, под смертельными лучами солнца.
У него было достаточно времени для того, чтобы вырыть в толстом слое снега глубокую яму и зарыться в нее, до того, как ультрафиолет даст о себе знать.
Теперь же, он приветствовал блаженную темноту, и он знал, что ему нужно найти новое убежище до того, как солнце вновь взойдет. Нужно найти безопасное место, где он сможет восстановиться, чтобы снова начать охотиться и восстановить поврежденные клетки.
Его ноги вязли в лунном снегу, замедляя его ходьбу. Он презирал свою физическую слабость. Ненавидел то, что это напоминало ему о пытках, что он переносил в неволе. Но гнев вынудил его, вынуждал и сейчас стирать ноги в кровь, чтобы идти дальше.
Он не знал, как долго или далеко он шел. Несколько миль от пещеры и его импровизированного приюта в снегу.
Впереди он увидел оранжевый силуэт на фоне вечнозеленых деревьев. Человеческое жилище, очевидно, не пустующее и далекое от любых признаков цивилизации.
Да, он сделает это.
Он пошел вперед, не обращая внимания на боль, когда он сосредоточился на небольшом домике и ничего не подозревающей пище.
Когда он приблизился, его уши уловили низкие, печальные звуки человеческого горя. Они были тихими, заглушенными бревнами и окнами с деревянными ставнями. Но тоска была ясно различима. В домике плакала женщина.
Хищник подкрался к стене и прижался глазом к трещине в деревянном ставне, который закрывал окно во избежание холода.
Она сидела на полу перед угасающим пламенем и пила из полупустой бутылки странную светло-янтарную жидкость. Перед ней стояла пустая коробка, а распечатанные фотографии были разбросаны вокруг нее. Большой черный пистолет лежал рядом с ее ногой. Она рыдала, выплескивая из себя невероятное горе.
Он мог чувствовать весь подавляющий вес ее несчастья, и он знал, что оружие у нее было не для защиты.
Только не сегодня.
Сцена привела его в замешательство, но только на мгновение.
Она, должно быть, ощутила его взгляд на себе. Ее голова откинулась в сторону, а красные глаза сосредоточились на том месте, где он стоял, закрытом окне и темноте ночи снаружи.