Возможно, во время встречи Нового года на Брук-стрит Джина заметила, что́ происходит между ее мужем и мисс Харт, или заподозрила их и стала следить за ними повсюду. Очевидно, она узнала, что они купили билеты на пароход до Тенерифе, и пробралась на борт «Джелрии» зайцем. Однако во время путешествия, по-видимому, произошло что-то, побудившее ее покончить с собой. Может быть, Хелен обнаружила ее и, не скрывая враждебности, подтолкнула к этому поступку. Не исключено было также, что с помощью этой патетической сцены Джина хотела разрушить отношения, сложившиеся между ее мужем и Хелен. Некоторые и мне приписывали такие же намерения: я якобы инсценировала свое исчезновение, чтобы раздуть скандал, который отдалит Арчи и мисс Нил друг от друга. Мне приходилось мириться с компрометирующими сплетнями, поскольку раскрыть правду о том, как доктор Кёрс пытался привлечь меня к убийству, было абсолютно невозможно.
Однако не стоило ворошить прошлое – это не принесло бы ничего, кроме лишней боли. Я знала, что не всегда имеет смысл слишком зацикливаться на чем-либо. Это было одной из причин, по которым я согласилась помочь Дэвисону в его секретной работе. А сейчас, когда все разошлись по каютам, наступило, пожалуй, подходящее время, чтобы встретиться с ним. Когда я лежала, мое самочувствие только ухудшалось, значит лучше оставаться на ногах и заняться делом. Карло и Розалинда снова легли; у них в каюте стояла тишина. Я выскользнула в коридор и, убедившись, что там никого нет, подошла к двери Дэвисона и тихо постучала.
– Миссис Кристи! Приветствую вас, – произнес Дэвисон, пригладив пятерней русые вихры.
– Надеюсь, я не помешала? А то…
– Нет-нет, заходите, пожалуйста, – ответил он, распахнув дверь и выглянув из предосторожности в коридор.
– Не могу лежать, когда качает. Все плывет перед глазами, и меня тошнит. А вы как переносите качку?
– Сносно. Правда, я принял порцию коньяка. Не желаете выпить тоже?
– Нет уж, благодарю.
– А, ну да, я забыл, вы же не употребляете алкоголя. Но ваш любимый напиток, молоко со сливками, тоже, наверно, не стоит сейчас заказывать? – спросил он, улыбаясь.
При мысли об этом напитке меня замутило.
– Ох, перестаньте, Дэвисон. Разрешите, я просто присяду.
Каюта Дэвисона была больше и комфортабельнее моей. Она состояла из спальни и маленькой гостиной; около большого иллюминатора разместились два кресла. На столике стояли графин с коньяком и сифон с содовой водой.
– Послушайте, а что это за слухи насчет самоубийства? – спросил он, передавая мне стакан воды.
– Ох, это было ужасно, – ответила я и рассказала об утренних событиях.
– И все это случилось у вас на глазах?
– Почти все. Что меня поразило, так это отсутствие какого бы то ни было страха у Джины Тревельян. Перед тем как прыгнуть, она подняла руки точь-в-точь как балерина, выходящая на сцену. Ее прыжок можно было бы назвать красивым, не будь он смертельным.
– Да, это действительно выглядит странно, – заметил Дэвисон, помрачнев. – А тело, как я понимаю, не нашли?
Может, это напомнило ему об Уне Кроу? Уж ее-то смерть никак нельзя было назвать красивой.
– По словам мистера Тревельяна, команда сделала все, что могла, но спускать спасательную шлюпку в такую погоду не рискнула.
– Да, это разумно, – отозвался Дэвисон, глядя в иллюминатор на волны величиной с дом, обрушивавшиеся на судно. – Мой стюард сказал, к концу дня должно проясниться, но что-то не похоже. Когда он сообщил, что они задраили все выходы на палубу, мне пришла в голову забавная мысль: океанский лайнер мог бы стать идеальным местом действия какого-нибудь вашего романа. Ограниченное число действующих лиц в замкнутом пространстве, злодейское убийство и ряд подозреваемых, и каждый скрывает темный секрет.
– Подобный замысел у меня был, – ответила я, чуть улыбнувшись. – А почему бы вам самому не попробовать написать такую историю? Сейчас у вас это, возможно, получилось бы лучше, чем у меня. Я безнадежно увязла в работе над чертовым «Голубым экспрессом»[2].
– Может быть, на Тенерифе вдохновение придет к вам.
– Кстати, о Тенерифе. Я прочла ваши записи по этому делу и хотела бы кое-что уточнить.
– Валяйте.
– Вы пишете, что тело Дугласа Грина нашли в пещере и оно находилось на ранней стадии мумификации.
– Да, так и было. Бедняга, – ответил Дэвисон дрогнувшим голосом. – Он был блестящим молодым агентом. Спортсмен; окончил Кембридж; свободно говорил по-испански и знал еще с полдюжины языков. То, что с ним случилось, просто ужасно. Мне пришлось ехать в Девон и сообщать об этом его родителям. Мать, закаленная жизнью сельская труженица, задубелая, как старый ботинок, сумела перенести это известие, но для отца оно стало настоящим ударом. Разумеется, о таких деталях, как мумификация, я им не рассказывал.