— Я хотела вам помочь, — прыгающими губами выдавила она. — Я понимаю, что получилось очень глупо.
— Нет, вовсе не глупо. Немножко наивно.
— Ну, это как вышло… Еще раз простите.
— Спасибо, — сказал Хрусталев.
Они встретились глазами, и она испугалась, что заплачет. Сердце ее словно остановилось, лоб стянуло, она стала быстро и сильно бледнеть, полуоткрыла губы. Хрусталев сердито посмотрел на нее и сразу же отошел. Мячин начал что-то объяснять Таридзе, поминутно оглядываясь на Марьяну. Регина Марковна захлопала в ладоши:
— Актрисы! На грим!
— На грим так на грим! — весело отозвалась Инга. — Пойдемте, Марьяна!
Марьяна взглянула на нее почти в страхе:
«Неужели можно так притворяться? Неужели они все такие притворщики? Или это я чего-то не понимаю? Я знаю одно: я не подхожу им всем, они не такие, как я, как бабушка. Даже Санча, хотя он и делает вид, что ему очень уютно здесь, даже он не такой, как они…»
Когда три дня назад Инга залепила ей пощечину, она, не помня себя, убежала и почти до утра просидела на лавочке, стуча зубами и пытаясь согреться. Она не знала, на что решиться, как поступить, куда деваться, и ей казалось, что нужно быстро собрать свои вещи и, пока все еще спят, дойти до шоссе, поймать попутку, вернуться домой, лечь за шкаф и плакать, и плакать, и плакать, ничего не объясняя бабушке, потому что бабушка сразу умрет от разрыва сердца…
К утру стало легче. Солнце, незаметно подкравшееся слева, начало согревать ее руки и плечи, успокаивая, ободряя, и в этом тепле, в этом еще робком золотистом свете, который медленно, словно сомневаясь в своих силах, разгорался вокруг, она туго заплела волосы в косу, вытерла слезы, перестала дрожать и, решительно поднявшись, прошла по коридору, толкнула дверь в ту самую комнату, из которой, как обоженная, выскочила несколько часов назад. Инга спала или притворялась, что спит. Марьяна сняла платье и легла на свою кровать, отделенную от кровати его жены узкой домотканной дорожкой. Больше они не разговаривали. На съемках и та, и другая делали вид, что ничего не произошло. Вся группа знала, что сегодня утром Инга и Будник уехали в Москву встречаться с адвокатом Хрусталева, но Кривицкий, посвященный во все подробности, помалкивал, и когда слишком уж прямая и бесхитростная Люся Полынина спросила за обедом: «А Гена-то там им зачем?», раздул по своему обыкновению ноздри и ничего не ответил.
Когда Хрусталев подошел к ней и с каким-то странным выражением на лице, не глядя ей в глаза, поблагодарил за этот ее идиотский поступок, Марьяне показалось, что он подошел попрощаться. То, чего она так боялась со дня первой встречи, от чего просыпалась иногда в холодном поту посреди ночи и долго не могла уснуть, борясь с желанием позвонить ему, лишь бы услышать, что все в порядке, — сейчас это произошло. Он бросил ее. Теперь, как человеку, потерявшему зрение, ей нужно будет учиться жить в темноте и передвигаться ощупью.
Хрусталев стоял у плетня и обсуждал с Мячиным текущие дела.
Глава 7
— Так лошадь ты хочешь в тени или как? — донеслось до Марьяны.
— Я хочу, чтобы она стояла, еле различимая. Одни контуры. В таком вот размытом, молочном тумане. И солнце, которое только-только восходит, начало постепенно освещать ее. Сначала ноздри, глаза, потом гриву, потом шею, спину, ноги… И чтобы, в конце концов, она вся засверкала. Большая и белая, как молоко.
Хрусталев понимающе кивал.
— Витя! — вмешался Аркаша Сомов. — Вот ты мне скажи: какая разница, кого будет освещать солнце? Какая разница между лошадью и козой? Я имею в виду, конечно, только в данном случае, а не с точки зрения животноводства…
— Какая разница, друг мой Сомов, — засмеялся Хрусталев, — между Татой и Нюсей? И та, и другая — хорошие женщины, и обе брюнетки…
Сомов в ужасе замахал на него обеими руками:
— Вернулся насмешник! Ничего святого!
— Так что с лошади и начнем! — загорелся Мячин. — Именно с этой сцены! Где Будник?
— А Будник зачем? — спросил Хрусталев.
— Он просил, чтобы непременно сняли, как он кормит лошадь хлебом. Он вспомнил, что в «Комбайнерах» есть такое место: Кочергин кормит из ладони лошадь. Они ведь с Кочергиным враги и соперники. Теперь ему хочется утереть Кочергину нос. С помощью нашей белой лошади. Но я согласился: пусть кормит.
Вечером решили устроить большой пир по случаю освобождения невинного оператора.
— Сегодня напьюсь! — пригрозила Регина Марковна. — Все нервы вы мне измотали!