— А разве она его где-то шила? — удивился я. — Я думал, императрица просто взяла готовый, приказала его ушить, вот и все.
— Саша, какой ты наивный! — покачала головой матушка. — Да как только стало известно, что императрица ищет портного, чтобы пошить для себя комбинезон, во дворец сразу же несколько модельеров пожаловало. Думаешь, такие дела, как вручение знамени корпусу имени императрицы Софьи можно пускать на самотек?
— Ну, Сонька! — покачал я головой не то в восхищении, не то в недоумении.
— Ты девочку не ругай, — сразу же вступилась матушка за свою любимицу, хотя я и не собирался ее ругать. За визит к танкистам я ее уже отругал, а ругать во второй раз девчонку не стоит. Да и «выхлоп» от явления маленькой царицы в воинскую часть получился убойный. Денег столько сдали, что можно вооруженные силы построить с нуля. Так что, прощу я ей комбинезон от Шанель. А если бы она к танкистам отправилась в «маленьком черном платье»?
— Если хочешь знать — это была моя идея, — сообщила матушка. — Сонечка бы на такое не пошла, постеснялась. Она, хотя и приняла православие, но до сих пор остается восточной девочкой.
Вот. Тайны Мадридского двора в собственном доме. Получается, зря я жену ругал за ее визит в танковый корпус в зауженном комбинезончике? А ведь Сонька ни одним словом не обмолвилась, что это была идея великой княгини.
— Но ваше величество, на самом-то деле я пришла не из-за моделей, — сказала великая княгиня. — К одной из моих приближенных дам — мадам Потаниной, она была женой нашего консула в Харбине, обратилась сама мадмуазель Габриэль.
— И что, Шанель предлагает создать новую форму для русской армии? — усмехнулся я.
— Кстати, неплохо бы, — невозмутимо парировала матушка. — Но дело более интересное. К мадмуазель Шанель обратились представители парламентской оппозиции Франции, которые желают провести государственный переворот. Разумеется, никто из оппозиции не рассчитывал, что мадмуазель Габриэль сможет напрямую обратиться к вам, но они отыскали посредника. Наталья Сергеевна — это Потанина, хотела отказаться, но ее убедили и вот она передала мне сообщение, что у Шанель лежит некое письмо, предназначенное вам лично. Я отказалась брать это письмо, коль скоро оно адресовано вам, но решила, что должна проинформировать императора.
Любопытненько. В той истории Коко Шанель не была замечена в сотрудничестве с Советской Россией, да ей, наверное, и не хотелось шить наряды для наших женщин. А здесь немного другое. Кстати, о той истории… А ведь мадмуазель Шанель была замечена в сотрудничестве с нацистами во время оккупации Франции. Более того — она не только не закрыла ни свои бутики, а даже жила в гостинице «Риц», где обитали самые известные немецкие бонзы. А еще, в сорок третьем году, по поручению самого начальника разведки Вальтера Шелленберга, Коко Шанель ездила в Испанию, где должна была встретиться с Уинстоном Черчиллем и передать премьер-министру Британии письмо, где содержалось предложение о заключении сепаратного мира.
Шелленберг, который известен широкой публике как «начальник Штирлица», еще в сорок первом году предлагал заключить мир с англичанами, чтобы сосредоточить все силы на борьбе с СССР. А ведь не исключено, что если бы переговоры между англами и немцами произошли в сорок первом, то они могли бы увенчаться успехом.
А что касается же самой мадмуазель Шанель, то очень странно, что в сорок четвертом году она избежала обвинений в коллаборационизме. Кажется, ее арестовали на пару часов, но этим все и закончилось. А ведь французы, после освобождения, устроили своим женщинам обструкцию — замеченным или только заподозренным в сотрудничестве с нацистами женщинам стригли волосы на лысо, избивали и насиловали, а тех, кого считали фашистскими «подстилками» выгоняли из Парижа.
Мне кажется, мужчины Франции просто вымещали на женщинах свой комплекс неполноценности, мстили им за годы оккупации и собственный страх. Ведь как оно обычно бывает — среди толпы, что преследовала женщин, редко были настоящие герои Сопротивления — те, кто ушел в партизаны или участвовал в высадке в Нормандии, а все больше те, кто сам служил врагам во время оккупации.
А генерал де Голль, считающийся освободителем Франции, не помешал своим согражданам «выпустить пар», направив их гнев на беззащитных женщин, зато отвлек внимание французов от тех, кто сотрудничал с оккупантами всерьез — крупных банкиров, промышленников и кое-кого из политиков. Впрочем, тоже классика. Жертвуя незначительные фигуры, можно сохранить большие. Но и де Голля осуждать трудно. Он все-таки был не только генералом, но и политиком. Коллаборационисты-коллаборационистами, а кому-то и Францию надо восстанавливать.