Приехали, Брехт вышел на солнышко, день близился к концу, солнце как раз между двух башен церкви разместилось. Надо отдать должное архитектору, красивую штуку смастерил. В псевдоготическом стиле, наверное, это так называется. Сплошные скульптуры. Чуть выбивалась эта церковь от виденных до этого, она была оштукатурена, по сравнению с кирпичными церквями, смотрелось даже изыскано.
Брехт расплатился с водителем и достал из сумки своей безразмерной карту, сориентировался и зашагал по Эльза-Брэндштрём-штрассе к дому генерала. Улица была чуть богаче, чем та, на которой они жили, попадались часто коттеджики в два этажа, или в один, но с мезонином.
Палисадники разбиты, деревья пока голыми ветками хвастаются, но на некоторых почки уже набухли, вот-вот окутаются зелёной дымкой. Газоны уже настоящей травкой глаз радуют. Весна. Чумачечая весна.
Как там:
Вот дальше Брехт не помнил, Конфетки, что там в рифму – котлетки. А нет, пусть будет, так:
Дом Гудериана был двухэтажным и как бы чуть сдвинут внутрь приусадебного участка, ну точно как в фильме про Штирлица снимали. Брехт, не останавливаясь, прошёл мимо. Тихо. На улице играют дети с няней, наверное, на скамейке сидят два герра и рубятся в шахматы. Весна, на солнышко выползли ветераны первой мировой. В доме генерала открыта форточка на первом этаже и там слышно радио. Песню дивчина спивае. Слов не разобрать, но мотивчик бодренький.
Так и хотелось привести Гитлера на эту улицу, и ткнув носом в собачьи какашки, что сейчас убирала за своим пуделем дама в шерстяном берете, и спросить:
– Смотри, мирная хорошая жизнь. Счастливы люди, зачем тебе это надо было? Чего не хватало? Десять миллионов человек погибнет. Это твоя мечта?
Дойдя до конца Эльза-Брэндштрём-штрассе, Иван Яковлевич огляделся, отсюда дом Гудериана не виден, улица не по прямой линии выстроена, есть загиб. Пошёл назад. Вот теперь виден дом. Огляделся, ища места для засады.
И тут всё опять пошло не по плану. Позади него рявкнул сигналом автомобиль и полковник отскочил на тротуар, и только после этого взглянул, кому это он помешал. Мать жеж твою жеж! Гудериан. Машина, притормозив и подождав, пока олух в виде Брехта покинет проезжую часть, и тронулась, обдавая Ивана Яковлевича бензиновым смрадом, не должна она пройти экологический стандарт на евро пять. Быстрым шагом полковник поспешил следом до дома метров сто, ну, да пока дверцы открывать будут, да пока тушку его извлекать.
Машина была та самая, которая нарисована у Хемингуэя в журнале. Мерседес. Mercedes-Benz 500K, такой же, как сейчас есть у Брехта, только красного цвета, брезентовый верх спущен и там, кроме водителя, два человека. Один точно генерал Гудериан, весь в дубовых листьях. А вот рядом? Рожа знакомая? Где его мог видеть полковник? Форма тоже полковничья. Где вообще Брехт мог видеть немецких танковых полковников? Так-то ни с одним не пересекался.
– Стоять. Бояться. Не, ну, прёт прямо как в рояльном романе. Это же командир бронетанкового немецкого батальона танковой группы легиона «Кондор» из Испании – полковник Вильгельм фон Тома. Как там его полное имя? Там ещё титул прикольный. Показывали ему в наркомате обороны, когда готовили к отправке в Испанию. Типа, его бы грохнуть. Брехт ещё тогда подумал, что похож на этого товарища, как сын родной. Такое же худое, лопоухое, блондинистое лицо.
– Ну, здравствуй папа, вот и свиделись. – Как же звали?
Вильгельм Йозеф риттер фон Тома. Риттер. Это рыцарский титул в Ойропе, типа шевалье, наверное. Пока догонял машину, полковник лопоухий и генерал мордатый уже вылезли из красного чуда. Не шатались. Твёрдо на родной земле стояли. Тем не менее, водитель вышел из кабриолета и остановился радом с танкистами.
– Папа! – бросился Брехт к Тома, обнял его и … выстрелил в живот. В необнимающей руке глухо рявкнул «Вальтер». Иван Яковлевич отступил на шаг от хватающего воздух танкиста и выстрелил в голову хлопающего глазами Гудериана. Ещё полшага назад и выстрел в ухо обер-фельдфебелю. И теперь два шага вперёд и контрольный выстрел в голову Тома.