— Значит, в этой бумажке говорится о будущем?
— Не спеши, сначала я расскажу тебе, как свиток был найден.
Отто, как ни старался, не мог припомнить, чтобы Альберт Тиш когда-нибудь говорил так много.
— Понимаешь, его нашла Эльфина. Я тоже там был.
— ЭЛЬФИНА?!
— Да. Мы дружили… Тогда еще дружили.
— ДРУЖИЛИ?!
— Да. Она жила на барже в Краснолунье. Ее отец был горожанином, редкостным мерзавцем. А мать сбежала. Она была волшебкой.
Уже в который раз за день Отто почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.
— Значит, Эльфина наполовину волшебка?
— Да.
— Тогда почему же она их, то есть нас, так ненавидит? Почему она ненавидит волшебок?
— Наверно, именно поэтому. Она ненавидела мать за то, что та ее бросила. Та поступила ужасно. Девочке было всего шесть лет. Отец был жестоким негодяем и почти все время ходил пьяным.
— Папа, а почему ты не захотел быть волшебкой?
— Это совсем другое дело, Отто. Я ушел не потому, что не хотел быть волшебкой. Я хотел работать с книгами, сохранить Кармидийские документы. А единственное место, где это было возможно, — библиотека. Помнишь, как она приходила туда?
Отто кивнул. Разве такое забудешь!
— Так вот, она приходила за этим документом: она давно искала его, да и меня тоже, среди речных трущоб. Ей и в голову не приходило заглянуть в библиотеку, потому что она считала, что я никогда не сумею устроиться на приличную работу. А я таки устроился, и забрал с собой предсказание, потому что его нужно хранить при подходящей температуре и влажности, иначе листок может рассыпаться.
— По-моему, он вполне крепкий, — заметил Отто.
— Это копия. Я перерисовал его, когда всё это началось, потому что понял: она рано или поздно придет, будет искать этот документ и меня. Вот почему мне пришлось уйти и скрываться.
— Но зачем он ей нужен?
— Если Кармидиец находит такой листок, он старается не смотреть на него, а как можно скорее закопать обратно. Вернуть его на сохранение дереву. Видишь ли, всему свое время. Как только она увидела этот документ, стало поздно.
Отто взглянул на листок. Непонятная смесь картинок и надписей. Слов было немного, они вплетались в рисунки, были разбросаны там и сям. Наверху — женщина, она держит в руках миниатюрную копию Города. Стоит она, кажется, на куче денег. И платье на ней разрисовано цифрами.
— Она хочет, чтобы это сбылось, Отто. Хочет стать этой женщиной. Стоять на куче денег и владеть Городом.
Отто уставился на рисунок. Цифры на платье казались знакомыми.
— А эта надпись — видишь? — это древний язык Кармидийцев. Здесь написано:
«Она станет самой богатой из горожан. (Но заплатит за это ужасную цену. Ей придется забыть часть самой себя. Что произойдет, если мы отринем самих себя, если забудем начало? Если ненавистный враг на самом деле скрывается в наших сердцах?»
Отец и сын долго вглядывались в бумагу.
— А здесь, — продолжал Альберт, — нарисован другой вариант нашего будущего. В этом будущем ее еще можно остановить. Но дальше идет вроде загадки:
«Мы все должны соединиться в одно и то же время, в одном и том же месте. То, что было одним и стало двумя, снова станет едино».
— Две половинки дерева. Две бабочки. Две полосатых кошки, сердце, разбитое надвое… Все они должны снова соединиться.
— И она знает, что этот листок у тебя, папа, и что ты ищешь разгадку?
— Она понимает, что мы работаем наперегонки — кто первым найдет ответ.
— Значит, она ищет тебя по двум причинам: из-за этого свитка и из-за того, что ты Король?
Альберт кивнул.
Череп давно уснул и, глядя свои волчьи сны, тихонько поскуливал. Альберт встал и жестом позвал Отто в темноту за кулисы. Они обогнули занавес и остановились на авансцене. Отсюда Отто был виден весь театр — галереи, ложи, длинные ряды пыльных кресел уходили в темноту.
— Посмотри на занавес, — сказал Альберт.
Отто поднял глаза. Сначала было трудно что-либо разобрать, потому что занавес висел очень близко и к тому же насквозь пропитался пылью. Потом он разглядел вышитый на бархате Жемчужный Дуб — гигантское дерево, точно такое же, как на Вратах Араминты. Одна половинка ствола на одной стороне занавеса, другая — на другой.
— Две половинки дерева, — сказал Альберт. — В той программке, которую я тебе показал, был рисунок сцены с занавесом. Его можно открывать и закрывать. Одно становится двумя и снова одним. Этот театр закрылся прежде, чем Эльфина родилась. Она наверняка о нём не знает.