Чем старше становился Чингиз, тем более осмысленными становились его картины, а в пятнадцать лет он вышел из детского дома и, как он сам говорил, просто пошёл вперёд.
С тех пор Чингиз бродил по Алтаю, останавливаясь только на зимовку. Личность он в тех краях известная, а сам себя называет сумасшедшим с редкими проблесками сознания.
Зимовал Чингиз в заброшенных домах, которых в алтайских безлюдных теперь деревнях полным-полно. Когда наступала весна, Чингиз сдавал всё, что нарисовал, в сувенирные лавки для туристов и снова шёл вперёд. Весной и летом он никогда не рисовал. Только бродил, не имея цели или какого-нибудь смысла. Так продолжалось до тех пор, пока о Чингизе не узнали братья Фот.
Они почему-то решили, что не может такой талантливый художник бродить просто так, у него обязательно должна быть философия. С тем они и поехали знакомиться с Чингизом.
Никакого скрытого смысла он им не открыл, потому что не было никакого скрытого смысла, но братья Фот такой смысл придумали и позвали Чингиза в город М. на семинары, читать лекции. Лекции Чингиза они назвали «система осознанной свободы». Будто свобода бывает неосознанной или вообще может быть ещё чем-то, кроме свободы.
Чингиз воспринимал поездку в город М. как продолжение алтайского бродяжничества, а на лекциях просто рассказывал, что видел, или о том, какие мысли его посещали в пути. Как сказал Цапкин, ничего особенного в этих мыслях не было, но слушателям его лекций ничего особенного и не было нужно. В их головах шаблон рушился только оттого, что так вообще можно жить, но при этом не быть вокзальным попрошайкой.
Они слушали его, снимали на телефоны, выкладывали фотографии в Инстаграм, подписывая примерно так: «Сегодня я узнал, что такое настоящая свобода #системаосознаннойсвободы #смотринамиршире #чистоесознание».
Денег за свои лекции Чингиз не брал. Довольствовался вырученным с продажи рисунков, а те разлетались на таких лекциях не хуже бургеров с нижней палубы. Цапкин считал, что всё-таки что-то Чингиз точно знал, но не говорил, словно боялся, что, рассказав, потеряет смысл обретённого знания. В этой истории меня больше заинтересовали братья Фот, чем Чингиз, если честно. Я никак не мог понять, что они за люди и зачем носятся со всей этой эзотерикой. О чём и спросил у Цапкина.
Андрей Михайлович был словоохотлив и рассказал мне немного о Валентине и Кевине Фот.
Парни были родом из города С, где своё детство провела Думкина, и были единственными её детскими друзьями. По крайней мере, до той печальной истории, после которой Марианна стала затворницей. Как сказал Цапкин, братья ему близки, потому что привык относиться к ним почти как к своим детям. Андрей Михайлович смеялся, когда рассказывал об их увлечении эзотерикой, вспоминая, что, будучи подростками, братья Фот всерьёз были поглощены сатанизмом. Но не в той мере, как об этом принято думать, а так, как увлекаются подобным молодые люди, открывшие для себя чудесные группы в жанре тяжёлой музыки. Конечно, это было всего лишь подражание с опорой на книги Антона Шандер Лавея.
Они носили пентаграммы и перевёрнутые кресты на шеях, но в таком возрасте от сатанизма до буддизма один шаг. Ещё вчера хотелось истребить человечество, а уже сегодня жаждешь освобождения от страданий всех живых существ. Главное, чтобы в таком случае уничтожение людей не стало идеей для их освобождения.
Также Цапкин рассказал, что многие годы братья метались в поисках хоть какой-нибудь добротной и не разваливающейся на глазах концепции духовного пути. Благо отец братьев был человеком обеспеченным, и они могли себе это позволить, вместо того чтобы с раннего возраста впахиваться в работу, чтобы обеспечить своё существование.
После долгих поисков, нужно отдать должное, не только теоретических, но и практических, братья Фот пришли к выводу, что истины нет. Правда, при этом они обнаружили, что на самом поиске истины можно неплохо зарабатывать, и решили придумать новое учение. Оказалось, что это не так уж просто, как виделось вначале, ведь нужно, чтобы такое учение не стало банальным сектантством. Тогда братья Фот решили пойти от обратного и начали искать людей, которые могут обладать каким-нибудь необычным знанием, на основе которого можно было бы слепить такое учение.