Словом, ребятишки полвека назад носились по школьным коридорам на переменках совершенно так же, как и полвека спустя. Разве лишь некоторые игры и забавы были непохожими на сегодняшние. Об одних из них, давно забытых, возможно, стоит и пожалеть. О других определенно жалеть не надо, ибо были они пережитками далеких времен варварства, а может быть, и совершенной дикости.
Одна из таких забытых веселых игр, в которую, безусловно, играл еще незабвенный памяти гоголевский Хома Брут, когда учился в киевской бурсе, сводилась к следующему.
Группа представителей подрастающего поколения, сговорившись, внезапно налетала на зазевавшегося одиночку, на минутку необдуманно оторвавшегося от коллектива, и начинала играючи (то есть не всерьез, а понарошку) мутузить его, распевая во все горло:
Конечно, понарошку — смотря кого и как. Иногда нападут на верзилу из старшего класса или на того, у кого брат двумя классами старше и объяснения с ним по выходе во двор не миновать. Тогда «дракачи» очень напоминали подхалимов, а сама процедура образно смахивала на критику высокого начальства низким льстецом. А иногда действительно попадало довольно прилично, хотя и играючи.
Главное же — все спешили принять участие в увеселении, потому что по завершении вышеизложенного куплета компания вместе с только что «отмутуженным», дружно кидалась на опоздавшего. А если никто не опаздывал, можно было продолжать в том же духе без конца. Например, стихотворным вопросом:
Только несмышленый новичок мог ответить: «Орех». Ибо тут же следовала рифма: «Повторить не грех!» И все начиналось сначала. Разумеется, за ответом «дуб» или «пшено» тоже следовали отнюдь не ласки или извинения.
Однако всякому удовольствию рано или поздно приходит конец. Например, раздается звонок на урок. Приходится затягивать заключительный куплет:
И каждый иллюстрировал пропетое соответствующим действием.
Очень поучительная была игра. Отлично воспитывала чувство стадности. А главное — возводила в культ процесс унижения человеческого достоинства. В общем, поучительная в плохом смысле. И очень хорошо, что такая игра отошла в область школьных преданий. А тогда порой казалось, что нет от нее никому и никогда никакого спасения.
И все же спасение было. Целых три категории соклассников постоянно находились в положении «вне игры».
Ну, во-первых, разумеется, девчонки. Не знаю, как сейчас, а в те годы для мальчишки связаться врукопашную с девчонкой было так же постыдно, как, например, с младенцем в коляске. Одно слово: девчонки — слабый пол! Поэтому они исключались напрочь.
Во-вторых, заведомые ябеды. Конечно, с виду вроде бы мужского пола. Но поскольку — и это всем было доподлинно известно — настоящие мужчины не ябедничают, то ябеда как бы сопричислялся к полу женскому. Нечто вроде девчонки в брюках (а надо сказать, что в те годы лицо женского пола в брюках — трудно даже поверить — выглядело настолько же противоестественно, как, допустим, с бородою). На этом основании ябеду брезгливо обходили стороной и всяческие огорчения ему старались причинять только исподтишка.
Но была и третья категория лиц — не девчонок и не ябед, а самых обычных мальчишек, причем зачастую даже не из самых сильных, которых «дракачи» обтекали, как поток неприступную скалу. Которых и не пытались задирать — ни «играючи», ни еще как-нибудь. Потому что знали, чем это кончится.
Такой мальчишка не сжимался Под градом шлепков в ожидании, когда куплет кончится и можно будет вместе со всеми кинуться на опоздавшего. Наоборот, он разом вскидывался навстречу «дракачам», старался прорваться напрямую к заводиле и «врезать» ему как следует, пока не получил свою долю тумаков. А если не удалось в этот раз — подойти и «врезать» на следующей переменке, пусть даже ценой драки и даже поражения в драке.
Раз «врежет», другой, третий. Конечно, достанется и самому. Но уже на третий-четвертый раз веселая компания обходит его стороной. Слишком накладно связываться!