Бежать нам было недалеко. Я успел подумать, что если придется работать по настоящим целям, будет еще «та» работенка — сорок потов сойдет, а нашей вычислительной и наводящей электронике придется выдержать немалые перегрузки, учитывая ветер, мороз, снегопад…
По батарее дежурил Кривожихин, и, явившись в расположение и заняв место согласно боевому расчету, я уже через несколько секунд знал от моего замкомвзвода, что сверху поступила команда «отбой — поход».
Это была сокрушительная новость, потому что по такой команде дивизион должен был сняться и, совершив марш, занять запасную позицию. Разведка потенциального противника так или иначе может установить хотя бы примерную дислокацию средств нашей противовоздушной обороны на некий данный момент, и враг может нанести первый удар по разведанным средствам ПВО, чтобы облегчить «работу» своих стратегических бомбардировщиков. Следовательно, если будет получено предупреждение о готовящемся нападении, то нужно будет попробовать вывести из-под вероятного удара агрессора если не все, то как можно большее количество наших зенитных средств… Эти мои рассуждения наверняка выглядят дилетантски и наивно. Но я в те минуты представлял себе дело именно так.
А в общем-то раздумывать было некогда и нечего: команда поступила, и ее надлежало выполнять.
Значит, «отбой — поход». В такую погоду! Через тайгу?! Конечно, есть подготовленные просеки, подъездные пути — дивизион не сидит на своей основной позиции, как в мышеловке. Но ведь — зима! Уже четвертый месяц у нас тут зима. Как мы пробьемся к шоссе?
Позиция сейчас выглядела так, как она и должна была выглядеть во время выполнения полученной команды.
В снежной мгле, в которой не было видно ни одного огонька, изредка сигналя, гудели моторами тягачи и транспортно-заряжающие машины. Расчеты снимали маскировочные сетки, сматывали силовые кабели. Лиц, конечно, не разобрать, только смутные фигуры в ушанках и шинелях, иногда неразборчивые голоса, раздраженные, отрывистые команды… Лялько поблизости нигде не было — скорее всего его уже вызвали на КП дивизиона за получением задачи.
Меня немножечко познабливало — и от холода, и, наверно, от этой неожиданной встряски. Такая ночь была в моей службе первой.
Мое место по маршевому расчету было в кабине одной из транспортно-заряжающих машин, и когда колонна вытянулась, а из головы ее световым сигналом скомандовали: «Заводи!» — я сел на пружинистое сиденье рядом с водителем и теперь не видел ничего, кроме кузова идущей впереди машины да темной, приведенной снегом стены леса по обеим сторонам просеки.
Мы тронулись, прошли через КПП и сразу же свернули вправо. Офицерский городок с его маленькими затемненными коттеджами остался тоже справа за деревьями, и мне показалось, что я вижу, как на его единственной, заваленной снегом улице, на крылечках и около калиток, провожая нас, стоят офицерские жены… Сколько они за эту ночь передумают! Они знают только, что нас подняли по тревоге и куда-то выводят. А куда? Зачем? Надолго? А вдруг это настоящая война — она уже началась, где-то уже рвутся атомные бомбы. Правда, она еще не докатилась сюда, эта внезапно начавшаяся январской ночью война, но какое это имеет значение! Нет, они не уснут сегодня, терпеливые, всегда ждущие офицерские жены. А Рина? Смогла бы она?
Я приказал себе не думать сейчас о ней — я не мог позволить себе расслабиться. Я стал представлять, как движется лесной дорогой наш дивизион, растянувшийся в длинную и внушительную колонну. Идут спецмашины КП и станций, транспортно-заряжающие, неуклюжие машины техобслуживания и энергоблока… А ведь нас могут вывести и не на шоссе — нас могут вывести и на реку, там, рассказывают, чуть ли не шесть месяцев в году функционирует ледовая дорога. Так называемый зимник. На той самой реке, по которой мы с майором Колодяжным добирались в наш дивизион.
Просека была расчищена — впереди наверняка шли бульдозеры и грейдеры, разваливая в стороны снег. Конечно, это было не идеальное шоссе, наша машина частенько вздрагивала и переваливалась на выбоинах, на невыкорчеванных, притаившихся в снегу пнях, но пробок и вынужденных остановок колонны не было.
Нас вывели не на реку, а на шоссе. На повороте можно было какое-то время наблюдать всю колонну дивизиона, выползающую на расчищенный, но все же покрытый тонким ледком асфальт. Тут ходили и автобусы и грузовики, и шоссе в некоторых местах, на поворотах, было посыпано песком — сейчас, в темноте, асфальт казался черным.