Нассонов сунул мне трубку.
— Кичатов, можно выпустить машину в рейс?
— Никак нет, товарищ майор. Совсем тормоза не работают. Лично проверял.
— А что же Нассонов бушует?
— Не знаю.
— Ничего, пошумит, пошумит и перестанет. А вообще ты молодец, лейтенант. Не сдавайся.
— Слушаюсь.
— Вот так… Завтра в час — на оперативное совещание.
— Так точно. Буду, товарищ майор.
В трубке запели короткие гудки.
Ребята, молча курившие на скамейке, вопросительно смотрели на нас. Так же смотрела Лариса.
Председатель, не сказав ни слова, вышел и сел в свой «газик». Машина круто развернулась, зло прошелестела шинами и помчалась по дороге…
— Что? — поднялся шофер.
— За правами придешь ко мне, после того как починишь машину. Я проверю…
Это была победа. Но в душу, на самое дно, опустилась горькая тяжесть оттого, что уставшие парни будут сейчас стаскивать двигатель с кузова. Потом снова втаскивать на другую машину. А где-то люди ждут и чертыхаются…
Я даже переживал за Нассонова. Получить оплеуху от молокососа…
Катаев побежал искать другую машину. Мы с Ларисой молча пошли назад по дороге.
…А ночью, когда я уже засыпал, убаюканный шепотом листвы у моих окон, тихо скрипнула калитка, и в светлом квадрате окна появилась голова.
— Товарищ лейтенант!
— Кто это?
— Я, Женя…
— Какой?
— Нассонов…
Я встал с постели, подошел к окну. От парнишки попахивало вином.
— Ну и что же тебе надо, Женя Нассонов?
На его рубашке шевелился узор — тень от листьев.
— У меня там друзья, из города. В техникуме вместе учимся. Ну, немного не хватило… А Клава говорит: если вы разрешите, она отпустит. Нам всего бутылочку… вина…
— А что отец скажет?
— Он в районе.
Парень, выходит, отца боится.
— Женя, сколько тебе лет?
— Шестнадцать. А что?
— Рано тебе, наверное, пить, а?
— Да ведь друзья…
— Отцу твоему я на первый раз ничего не скажу, но только больше по ночам не тревожь людей. И насчет вина подумай! Договорились?
Его фигура, плоская в свете месяца, тихо исчезла за забором.
И что это Клаве Лоховой вздумалось парня посылать ко мне?
Я вспомнил, что хотел зайти поговорить с ее мужем.
Надо это сделать в ближайшее время.
На следующий день я решил поближе познакомиться с работой нашей конефермы, потому что после стычки с Нассоновым не хотелось торчать в станице и встречаться с ним. Но, въехав на конеферму, я вдруг увидел возле конюшен председательский «газик».
Поворачиваться же назад было поздно. Меня заметили.
Геннадий Петрович стоял, облокотившись на капот машины. Здесь же был Арефа Денисов.
Я подошел к ним как ни в чем не бывало. Нассонов натянуто кивнул. Арефа поздоровался приветливо.
Председатель жевал травинку и смотрел на небольшое выкошенное поле, на котором, как мне показалось, в беспорядке были расставлены различные препятствия: бревна, установленные крест-накрест, жерди, сложенная пирамидой кирпичная стенка, рвы с водой.
По полю кружил одинокий всадник. Вот он подъехал к пирамиде, составленной из полосатых жердей, упирающихся в деревянные треугольники, и лошадь, на какую-то долю секунды задержав свой бег, легко взяла препятствие.
А всадник уже приблизился к бревенчатому заборчику. Я заметил, как Арефа напрягся, словно сам сидел в седле.
— Красивый жеребец! Люблю таких коней, — прищурил глаза Арефа.
Нассонов довольно улыбнулся.
— Чем черт не шутит: выпустим Маркиза на районные скачки, а? Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок…
— Побольше бы тебе, председатель, таких паршивых овец иметь… Поверь мне, редкий жеребец Маркиз.
— Злой, ох злой, шельма!
Между тем всадник приблизился к нам.
Я обомлел: это была Лариса.
— Еще разочек попробуй забор, оксер и банкет! — крикнул Нассонов и покрутил в воздухе рукой.
— Шенкелей ему, шенкелей! — добавил Арефа.
Лариса кивнула.
Под ней был жеребец, отливающий на солнце неправдоподобным золотисто-розовым цветом.
Я не понимал в лошадях. Но этот конь мне, действительно очень понравился.
Закончив тренировку, Лариса приблизилась к нам. Разгоряченная, она смотрела на председателя с надеждой и ожиданием.
— Пойдет, — сказал Нассонов. — Быть по-твоему.
— Спасибо, Геннадий Петрович! — Глаза ее засияли счастливо и весело.
— Не меня благодари, его. — Нассонов ткнул пальцем в Арефу, сел в машину и, круто развернувшись, уехал.
Девушка легко соскочила с коня и подошла к нам. Денисов бережно принял у нее поводья.