Бемъяр указал на одного из моряков и сказал:
– Ты, Вуутан, будешь первым помощником. Вели ставить все паруса и направляй корабль к Внутреннему Течению со всей возможной скоростью.
– Да, капитан. – Вуутан начал громко отдавать распоряжения, и матросы разошлись по местам. Белые паруса наполнились ветром, снасти загудели, и корабль понесся вперед, рассекая волны – так острый нож легко режет податливую плоть.
Кейт, я плыву к тебе, подумал Ри. И не один, а с подмогой.
Глава 46
Кейт с заплечным мешком, полным вещей, которые она успела захватить с собой из Дома Галвеев, вместе со всеми остальными беженцами шагала по дороге, ведущей в Костан-Сельвиру. Оглядываясь назад, она еще могла видеть очертания баллона аэрибля, чуть прикрытого стеной деревьев. Одолев небольшой подъем, они скоро спустятся в долину, и тогда воздушный корабль навсегда исчезнет из ее жизни.
На сей раз разлука с домом оказалась менее тяжелой: с ней были ее сестра, племянница и племянник, рядом шагал Дугхалл, и Ри плыл к ней под всеми парусами. Умом она постоянно ощущала его близкое присутствие. Ри пользовался ею как компасом, как маяком, на сигнал которого шел к ней его корабль. Они могли бы остаться на берегу возле аэрибля, но шедшая на юг от Калимекки дорога считалась опасной, здесь промышляли разбойники, и, вне всяких сомнений, в самом скором времени они удостоят аэрибль своим вниманием. Ни сама она, ни ее спутники не хотели встречи с ними. Кейт знала, что Ри сумеет отыскать ее вне зависимости от того, где она находится, по крайней мере сейчас, когда она может опускать защитный экран хотя бы на короткое время.
Оставалось надеяться, что, обнаружив брошенный аэрибль, разбойники не уничтожат его, когда решат, что вещь, назначения которой они не понимают, не может иметь никакой ценности и для скупщиков их добычи. Они могли бы выгодно продать двигатели, если бы сумели извлечь их: Гиру хорошо платили за любой работоспособный механизм, а два из четырех двигателей аэрибля находились во вполне удовлетворительном состоянии. Неисправные же моторы нетрудно разобрать на запчасти. Изрядно поврежденный баллон был сшит из высококачественного водонепроницаемого шелка, который не будет лишним в любом хозяйстве; на изготовление его внутренних газовых емкостей пошли специально обработанные воздухонепроницаемые шкуры, они также могли бы пригодиться хозяйственному мужику, хотя для чего именно, Кейт не имела представления. Мебель и мелкие детали гондолы можно выгодно продать, если только разбойники найдут покупателя, который поверит в то, что они действительно обнаружили брошенный аэрибль и не вырезали весь экипаж, чтобы захватить его.
А может быть, теперь это уже ничего не значит и гибель члена Семьи даже не удивит, а тем более не заставит здешних селян искать убийцу? В конце концов, кто сейчас способен мстить за смерть Галвея?
Даже окруженная солдатами, присягнувшими ее Семье, Кейт не чувствовала себя в безопасности. Изнутри ее уже начинало распирать ощущение близости Трансформации, и она знала, что скоро ей придется покинуть на время своих спутников, чтобы побегать и поохотиться в одиночестве. Прежние иберанские порядки разбились вдребезги, почтение к Семьям или уже исчезло, или канет в небытие в самом скором времени, но традиция убивать всякого, кто не является истинным человеком, останется. Она не сомневалась в этом. Кейт уныло смотрела на лес, стараясь уловить шорохи прячущихся в траве и кустарнике животных. Ощущая запах добычи, жажду охоты, она тосковала по яркому миру Карнеи, по его несравненной простоте: там были только охотник и жертва, хищник и его добыча, в джунглях никому нет дела до дипломатии. Чтобы отвлечься от докучливых мыслей, Кейт зашагала быстрее, чтобы догнать дядю.
– Ты такой тихий, – сказала она, поравнявшись с ним. Дугхалл шел по дороге между двух молчаливых солдат, повесив голову, механически переставляя ноги и не обращая внимания на рюкзак, неудобно повисший на его плече.
Дугхалл, по-видимому, не услышал ее, и она собралась было повторить свои слова погромче… но он вдруг повернулся к ней и посмотрел на нее совершенно пустыми глазами. В который уже раз она испытала невольное потрясение, увидев его помолодевшее, лишенное морщин лицо. Только на сей раз чувство это оказалось сильнее, чем прежде, оттого что на нее смотрели древние и безумные глаза.
– Клянусь Бретваном, дядя, похоже, ты общался с призраками!
Он кивнул, ничего не ответив.
– Ты сказал, что твое гадание прошло хорошо и никаких скверных новостей ты не узнал… Ох! Какая же я глупая. Наверное, ты беспокоишься за своих сыновей?
– Я беспокоюсь обо всех нас, – вздохнул Дугхалл.
– Нас? – Она указала на окружавший их отряд.
– За весь мир, Кейт, за весь мир.
– Почему? Неужели ты все-таки увидел что-то ужасное?
– Мне предстоит кошмарный выбор. Я должен буду принести по собственной воле жертву.
– Какую жертву? Когда?
– Я не знаю. – Он горько усмехнулся. – Ни когда, ни где, ни что – ничего не знаю. Я знаю лишь, что выбор мой будет адским и что меня ждет испытание – самих основ моего существа. И если я не выдержу его, все мы проиграем… и не просто войну, но весь мир. За последние несколько дней я сотню раз рассыпал монеты по занде. Я призывал одного Говорящего за другим – до тех пор, пока не обескровил полностью свои пальцы. Я знаю, что ответ на мой вопрос существует, но отыскать его не могу. Я слеп, глух, заперт в лишенную окон комнату и знаю лишь, что на нас надвигается беда.
Дугхалл взглянул на нее, и она заметила страх в его глазах.
– И, зная все это, я не представляю, как мне удастся когда-нибудь снова нормально уснуть.
Кейт протянула руку, чтобы положить ее на плечо дяди, утешить его, но в этот миг чей-то голос в ее голове произнес.
Ты уже владеешь тем, что так отчаянно ищешь.
Она замерла на месте. Неужели к ней обращается кто-то из мертвых?
Хасмаль, подумала она. Я узнаю твой голос. Где ты? Ты нашел способ вернуться к нам? Что ты хочешь сказать?
Хасмаль не ответил ни на один из ее вопросов. Вместо этого она снова услышала ту же самую, прозвучавшую в ее голове фразу. Ты уже владеешь тем, что так отчаянно ищешь. Отголоски этих слов зазвенели внутри ее черепа, они ускользнули от понимания словно морок или призрак, и чем дольше пыталась Кейт понять их смысл, тем более неопределенным он становился.
Ты уже владеешь тем, что так отчаянно ищешь.
Она закрыла глаза и остановилась посреди дороги, пытаясь определить истинный источник голоса, ибо по собственному опыту давно научилась опасаться голосов, что-то нашептывающих внутреннему слуху. Пройдя по следу, оставленному этими словами, она оказалась в том закоулке своего разума, что был наглухо заэкранирован, заперт и заложен на засов – закоулке, где она похоронила воспоминания Хасмаля, Дугхалла, Криспина… и Дафриля.
Воспоминания Дафриля.
Да. Она блокировала их, потому что не могла даже прикоснуться к хранящемуся внутри нее злу. Мысль о том, что частица чудовища, столь дорогой ценой извергнутого из мира, до сих пор живет в ней самой, была попросту нестерпима, и, случайно, соприкасаясь с этими воспоминаниями, Кейт всякий раз ощущала, как разум Дафриля тлеет, не угасая, в недрах ее памяти. Впрочем, поверхностно ознакомившись со знаниями Дракона, Кейт кое-что узнала о природе поразившего Матрин зла – зла, которого боялся сам Дугхалл. Она уже кое-что знала.
Точнее, ей было известно, где нужно искать ответ.
Крепко зажмурив глаза, она убрала все преграды, которые держали в плену ядовитые мысли Дафриля. Кейт с опаской притронулась собственным умом к его воспоминаниям, испытывая по-прежнему сильное отвращение к оставившей их мерзкой твари. Перед внутренним взором ее начали мелькать обрывки памяти: лицо высокого и красивого мужчины сменялось обрывками разговоров, кратковременными приливами ужаса.
Дафриль кого-то боялся. Дафриль испытывал ужас перед кем-то. И Кейт невольно спросила себя: кто может испугать самого могущественного чародея Матрина и – главное – чем?