– Везите нас домой, люди.
– Да, капитан, – ответили моряки и принялись дружно и усердно грести.
Вновь ступив на палубу своего корабля, Ян заметно изменился: горькое выражение, не сходившее с его лица после того, что произошло на берегу Новтерры, куда-то исчезло, глаза его повеселели, плечи расправились, и легкая улыбка заиграла на уголках губ.
Ри знал, какая опасность им угрожает… он понимал, что в Калимекке их скорее всего ждет смерть. Но впервые после их встречи в Новтерре он увидел в Яне равного и признал в нем сильного и верного друга.
Путешествие стоило ему жизни другого его друга – Джейма. Он не забудет этого, хотя и в самом деле простил людей, которые напали на них, считая, что служат этим своему капитану. Но, оказавшись на палубе «Кречета» вместе с Яном, Ри понял, что в путешествии этом он обрел близкого человека, члена его Семьи и более того – просто брата, которого у него давно уже не было.
Кейт не знала мальчишку, который постучался в дверь отведенной ей и Ри каюты. Он был из тех, кого Ррру-иф наняла вместо убитых или брошенных погибать в Новтерре матросов. Худой, похожий на ребенка и бедно одетый, он явно не получил ни крохи от богатств, добытых в городе Древних. Подросток доверчиво смотрел на нее круглыми, встревоженными глазами.
– Чего ты хочешь, мальчик? – мягко спросила она его.
– Твой дядя послал меня с важной вестью. Он хочет, чтобы ты пришла в его каюту сразу, как только сможешь. – И, оглянувшись по сторонам, он взволнованно спросил ее: – А теммумбурра Дугхалл правда твой дядя?
– Он старший брат моей матери.
– Значит, ты тоже теммумбурра, – прошептал мальчик. Он торопливо поцеловал ее руку и низко поклонился на имумбарранский манер. А затем, не поднимая глаз, бросился прочь.
Ри тоже подошел к двери.
– Кто это? – спросил он.
– Один из почитателей дядюшки Дугхалла, – ответила Кейт. – Они обнаруживаются в самых неожиданных местах.
– А он действительно считается богом на островах?
– Богом плодородия. – Кейт подошла к шкафчику и извлекла из него единственный пристойный наряд, которым располагала на данный момент. – Сорок лет назад уровень рождаемости на островах упал ниже уровня смертности. Мужчины не зачинали детей, и женщины оставались бесплодными. Имумбарранцы молились всем богам, чтобы те избавили их от вымирания, и в это самое время дядюшку Дугхалла назначили на острова в результате дипломатических перестановок. И он… поладил с туземцами. С понравившимися ему девицами стали происходить чудеса. Мужья начали посылать к нему своих жен, и те тоже беременели. Их сменяли другие, и все женщины возвращались домой счастливыми.
Она натянула через голову блузу и застегнула расшитый бусинами пояс.
– Островитяне восприняли дядю как ответ на их молитвы, причем ответ, посланный Домом Галвеев. И в порядке благодарности за оказанные им приятные услуги, которые и ему тоже доставляли явное удовольствие, Галвеи получили исключительное право торговли с островами и вдобавок долю всей выращиваемой в архипелаге каберры. А потом, когда первая из рожденных от Дугхалла дочерей достигла зрелости, островитяне обнаружили, что она может рожать детей и от имумбарранца. И другие его дочери тоже могли. Дугхалл совершил настоящее чудо. Тогда-то его и объявили богом. – Кейт пожала плечами. – У него сотни детей. Возможно, даже тысячи. И несчетное количество внуков. Пройдет поколение или два, и почти все жители островов станут его родственниками. И похоже, все они унаследовали галвейскую плодовитость.
– Значит, размножаются как кролики.
– Да. – Кейт вздохнула. – Еще несколько лет, и их можно будет обнаружить в любом уголке Матрина.
– Интересно, как отреагируют островитяне, когда Дугхалл вернется к ним молодым человеком? – усмехнулся Ри.
Кейт рассмеялась, отрицательно качнув головой:
– Ему уже не придется возвращаться туда. В Калимекке нет больше Дома Галвеев, и ему некого представлять на островах.
– Он может вернуться к своей семье.
– Мне никогда не казалось, что он воспринимает это подобным образом… что при исполнении своих… обязанностей он ощущает себя семейным человеком. Он охотно говорит о своих детях, и я знакома со множеством своих кузин и кузенов, которых привозили к нам погостить, но Дугхалл никогда не был им настоящим отцом. Их матери были замужем, и мужья эти воспитывали детей как своих собственных. Приезжая к нам, мои кузены называли Дугхалла отцом, но много лет спустя я узнала, что они пользовались при этом официальным имумбарранским словом ибимурр, а папа там звучит почти как у нас – пеба.
Закончив одеваться, Кейт торопливо причесалась.
– Так что пебой его там не звали. И я думаю, что всю свою жизнь он ощущал нехватку детской ласки.
– Печально.
– Печально. Я всегда подозревала, что он видит во мне дочь, которой не могли стать для него настоящие его дочери.
Несколько мгновений спустя оба они уже стучались в дверь каюты Дугхалла. Он приветствовал их с самым серьезным выражением на лице и, торопливо впустив внутрь, пригласил сесть. Сам он был бледен, глаза его покраснели, и от него исходил запах горя и отчаяния.
Отведя взгляд от роскошных украшений каюты, Кейт посмотрела на расстеленную на столе занду Дугхалла, с лежащими на ней монетами, расположение которых ничего не говорило ей, и почувствовала, как дрогнуло ее сердце.
– Простите, что оторвал от других дел, – начал Дугхалл. Выглядел он сейчас как человек, которому сообщили, что завтра ему суждено умереть. – У вас осталось совсем немного времени, чтобы побыть вместе, но моя весть не может ждать.
Когда они заняли места за столом, он отвернулся от них и выглянул в крошечное окошко каюты.
Кейт не сводила глаз с Дугхалла, ошеломленная исходившим от него ощущением обреченности.
– Значит, ты наконец получил ответ на свои вопросы? – спросила она.
– Да.
– И теперь ты знаешь, какой выбор тебе придется сделать, когда настанет нужный момент?
– Да.
Кейт потянулась под столом к руке Ри и крепко стиснула ее.
– Кейт говорила мне о том, что ты ищешь ответа в гадании. И о неясном ответе, который ты получил, – сказал Ри.
Дугхалл повернулся лицом к ним:
– Ответ более нельзя назвать неясным. Теперь все очевидно – и эта ясность ужасна.
– И…
– Я – меч Водора Имриша. Я поклялся отдать свою жизнь, служа своему богу, служа Соколам и всему доброму в мире. И теперь я делаю этот выбор.
Кейт ощутила легкое жжение на подъеме ступни – в том месте, где была печать Соколов. Разум ее ощущал их прикосновение – как вода чувствует невидимую, но сильную руку луны, вздымающую приливную волну. Она тоже была Соколом, пусть и непохожим на всех остальных, она тоже давала клятву служить. Слушай, говорили они ей. Слушай.
По-прежнему глядя в иллюминатор, Дугхалл произнес:
– Луэркас приближается к нам со столь огромными полчищами, что от поступи их сотрясается вся земля. Он вооружен чарами, отточенными за тысячу лет ожидания, и способен уничтожить весь мир. Каждый раз, когда я гадал на занде в эти последние дни, становилось ясным одно: мы не можем победить Луэркаса в открытом бою. Даже если бы мы собрали всех Соколов вместе и вышли против него – сила на силу, – даже в этом случае ему было бы несложно уничтожить нас.
– Мы подозревали это, – кивнула Кейт. – А теперь скажи нам, что ты узнал.
– Что мы умрем, – спокойно сказал Дугхалл. – Но сделать это придется так, чтобы мир уцелел.
После этих слов в каюте воцарилось гнетущее безмолвие. Кейт даже дышать перестала и не слышала дыхания Ри. Она не знала, способны ли они умереть ради блага мира. Оба они ждали продолжения, подробностей, которые дали бы им хоть какую-нибудь надежду, хоть как-то смягчили бы это безжалостное предсказание близкой смерти. Однако Дугхалл молчал.
– Ты хотел сказать, что мы можем погибнуть, так? – спросил наконец Ри. – Конечно, нельзя быть уверенным в исходе сражения до тех пор, пока оно не состоится…